Балаклава: что скрывают секретные подземелья времен холодной войны

К счастью, холодной войне так и не суждено было перерасти в Третью мировую. И все же в данный момент, поеживаясь от холода и с уважительным волнением всматриваясь в полумрак 300-метрового подземного транспортного тоннеля, я с удовольствием смакую мысль: здесь и сейчас я мог бы встретить прямой ядерный удар мощностью в сотню килотонн (как пять Хиросим) и остаться невредимым. У меня над головой больше 100 м скальной породы, а за поворотами коридоров скрываются защитные ворота, каждая створка которых весит 10 т. А еще под рукой топливное хранилище, арсенал с ядерными боевыми зарядами, судоремонтный завод и семь — девять подводных лодок, также надежно защищенных от поражающих факторов ядерного взрыва. Все это — секретный подземный комплекс Черноморского флота, благодаря которому живописный крымский городок Балаклава на полвека исчез с географических карт страны.

Балаклава была выбрана для строительства подземного комплекса не случайно. Сама природа сделала городскую бухту идеальным укрытием для военного флота. Узкий извилистый пролив шириной всего 200−400 м укрывает гавань не только от штормов, но и от посторонних глаз — со стороны открытого моря она не просматривается ни под каким углом. Большая глубина (до 17 м) позволяет подводным лодкам заходить в бухту в подводном положении вплоть до самого укрытия. Гора Таврос, в недрах которой расположился секретный объект, состоит из прочного мраморовидного известняка, при этом толщина породы над подземными помещениями достигает 126 м, благодаря чему сооружению присвоена первая категория противоатомной устойчивости (защита от прямого попадания атомной бомбы мощностью 100 Кт).

Подземный комплекс общей площадью около 15 000 м² был спроектирован ленинградским проектным институтом «Гранит». В 1947 году проект визировал Сталин. В 1953-м началось строительство основной части комплекса — объекта 825 ГТС «Гидротехническое сооружение». Для проведения работ был сформирован специальный горно-строительный отряд Черноморского флота. С февраля 1956 года по личному распоряжению Хрущева к нему присоединились метростроевцы из Москвы, Харькова и Абакана, имеющие опыт горно-проходческих работ на Кавказе.

Строительство велось круглосуточно, пятью забоями, буровзрывным методом. С земной поверхности бурились шурфы — узкие технические выработки. В них закладывался взрывчатый заряд, разрушающий породу на нужной глубине. Грунт вывозили, и внутри образовавшейся штольни строили бетонную опалубку. Существенный недостаток буровзрывного метода заключается в слабо предсказуемой форме штольни и, как следствие, необходимости возводить опалубку переменной толщины. Толщина обделки стен и сводов сооружения в среднем составляет 1,5 м, а на отдельных участках достигает 3 м. После вывоза грунта рабочие строили металлический каркас. Затем его дополняли деревянными элементами и, наконец, забивали бетоном марки «М 400». Вплоть до 1956 года бетон подавался вручную, лопатами. Затем его стали закачивать в форму сжатым воздухом.

Строительство объекта 825 ГТС (он же спеццех судоремонтного завода с сухим доком) было завершено в 1961 году. В нем могли укрыться от ядерной атаки девять подводных лодок малого класса или семь среднего класса, а также личный состав и население Балаклавы. Годом позже в эксплуатацию была передана минно-торпедная часть, еще год спустя — объект 820 «Арсенал» — подземная ремонтно-техническая база для хранения, сборки и установки на подводные лодки боеприпасов с ядерными боевыми зарядами.

Если сегодня вы решите прогуляться по западному берегу Балаклавской бухты, вам придется пройти по понтонному мосту. Этот мост полвека преграждал вход в водный канал — святая святых объекта 825 ГТС. При необходимости понтоны осушали, мост приподнимали на полметра и отводили в сторону, после чего подводный корабль мог войти в канал в надводном положении на малом ходу. В целях маскировки корабли заходили в комплекс только в сумерки или ночью.

Сразу за мостом можно увидеть Южный батопорт — большой морской затвор, защищающий канал от поражающих факторов ядерного взрыва. Он представляет собой многосекционную металлическую конструкцию, полую внутри, шириной 18, высотой 14 и толщиной 11 м вдоль канала. В настоящее время 150-тонный батопорт находится в открытом состоянии, то есть практически полностью задвинут в специальную нишу в стене.

Раньше вход в канал закрывала маскировочная сеть, точно подобранная под цвет скал. При необходимости ее поднимали с помощью лебедки, открывая путь подводной лодке. «Сеть настолько хорошо скрывала объект, что, проработав на заводе 16 лет, я по-прежнему не могла рассмотреть с восточного берега бухты, куда же именно я хожу на работу», — рассказывает наш гид Татьяна Борзых. Татьяна Серафимовна проработала на складе объекта 825 ГТС с 1984 года и до распада СССР. Лишь в 2003 году, вернувшись в бывшее укрытие уже в качестве работника музейного комплекса «Балаклава», она узнала о существовании объекта 820 «Арсенал». На предприятии действовал режим строжайшей секретности. Каждый сотрудник давал подписку о неразглашении военной тайны и в течение пяти лет после увольнения не имел права выезжать за границу даже в социалистические страны. Вход в объект охранялся тремя постами военизированной охраны (ВОХР): на площадке у входа в комплекс (возле Южного батопорта), на преддоковой площадке и на выходе из канала в сторону открытого моря (у Северного батопорта). Каждый работник имел свой уровень доступа и мог перемещаться только строго на свое рабочее место. Полы отдельных помещений и зон доступа были окрашены в разные цвета: преддоковая площадка — в шаровый (серый) цвет, транспортный коридор ГТС — в темно-красный, столовая — в желтый.

Чтобы попасть в ремонтную зону, нам предстоит пройти по 296-метровому транспортному коридору (он же — паттерна). Мы идем вдоль правой стены, друг за другом, «в затылок». Узкие пешеходные дорожки очерчены белыми линиями, между которыми по центру коридора передвигались электрокары. Транспортные коридоры во всем сооружении имеют пологий изгиб. Его кривизна рассчитана таким образом, чтобы гасить ударную волну ядерного взрыва. Вход в паттерну преграждают двустворчатые противоударные ворота. Каждая створка ворот, полукруглая в плане, имеет массу 10 т, две из которых приходятся на полую металлическую форму и восемь — на залитый в нее бетон. Каждая створка была навешена на исполинские петли, отцентрована и лишь затем заполнена бетоном. Алюминиевые накладки на торцах створок обеспечивают их плотное смыкание: в закрытом состоянии зазор не превышает 2 мм. Двери способны выдержать давление в 60 атм и приводятся в действие электроприводом. В аварийной ситуации ворота можно было открыть ручным механизмом за две минуты.

608-метровый водный канал объекта 825 ГТС в самой просторной части (от Южного батопорта до сухого дока) имеет ширину до 24 м. В этой части подводная лодка могла маневрировать самостоятельно на малом ходу. Глубина канала составляет 8 м. К Северному батопорту, выходящему в открытое море, канал сужается до 10 м, зато глубина моря в 32 м за морским затвором позволяет лодке покидать базу в подводном положении. В узкой части лодку проводили с помощью кранов.

Транспортный коридор выводит нас на преддоковую площадку, с которой через отдельный контрольный пункт вооруженной охраны можно было спуститься в сухой док. Сухой док представляет собой железобетонный бассейн длиной 102 м и шириной 10 м, оснащенный собственным малым батопортом. Для постановки корабля на ремонт док заполнялся водой, батопорт открывался, лодка заводилась внутрь и центровалась. Герметичный батопорт закрывался, и мощные насосы в течение 3−4 часов откачивали воду из дока. Лодка опускалась на кильблоки, в течение дня обшивалась деревянными лесами, после чего специалисты могли приступать к ремонту. В работах участвовал и экипаж корабля — морякам доверялась работа, требующая наименьшей квалификации: очистка и покраска корпуса, водяных и топливных цистерн.

«После откачки воды рабочим приходилось вычищать со дна оставшуюся в доке рыбу, — рассказывает Татьяна Серафимовна, — недаром Балаклава в переводе с тюркского языка означает 'рыбье гнездо'. Рыба доставалась рабочим, а иногда даже попадала на камбуз». За годы работы на предприятии нашему гиду лишь единожды, по знакомству, удалось побывать в сухом доке — не было соответствующего допуска. Наиболее сильное впечатление на нее произвел яркий свет прожекторов, было светло, как днем. Нетрудно себе представить, что в доке было не слишком просторно: 6,4-метровая лодка в 10-метровом помещении оставляла рабочим меньше 2 м пространства с каждой стороны. Когда велись сварочные работы или днище лодки чистили шлифовальными машинками, мощные системы вентиляции с трудом справлялись с поставленной задачей. В доке было душно и пыльно, и работа ремонтника считалась одной из самых тяжелых на заводе. Между тем доковый ремонт лодки, как правило, длился 3−4 недели.

Вообще отсутствие солнечного света, искусственная вентиляция, специфический температурный режим не могли не сказываться на самочувствии работников комплекса. Для них был установлен особый режим: 6-часовой рабочий день с большим перерывом на обед и 5-минутными перерывами в конце каждого часа. «Как ни странно, под землей время течет быстро, — говорит Татьяна Серафимовна, — первые четыре часа работы обычно пролетали незаметно, а вот последние два зачастую давались с трудом».

Преддоковая площадка — это что-то вроде центральной площади комплекса. На нее подвозились запчасти и материалы для ремонта лодок, с нее можно было попасть в производственные цеха, склады, пункты зарядки аккумуляторов, холодильную установку и компрессорную станцию, столовую, медпункт. Прямо на площадке сейчас можно увидеть фундамент расточного станка. В ширину он такой же компактный, как токарный, а вот в длину достигает 15 м. С его помощью ремонтировались сальники гребных валов подводных лодок. На износившуюся часть сальника наплавляли металл, после чего растачивали отверстие до нужного диаметра. Самого станка на фундаменте нет, как нет их и в бывших производственных цехах. Сказывается период после 1995 года, когда из подземного комплекса убрали всю охрану. На лом пошли даже канализационные люки.

По пути к сухому доку мы оставили по правую руку минно-торпедную часть. «Несмотря на название помещения, никаких мин в нем никогда не было, — комментирует схему на входе Татьяна Серафимовна. — На участке устанавливались электрические компоненты торпед, тестировались системы самонаведения, проверялась герметичность». В минно-торпедной части был установлен бассейн-кессон с подсвеченным дном. В нем, как говорили специалисты, «купали» торпеду, чтобы по пузырькам воздуха обнаружить разгерметизацию. По короткой паттерне собранные и проверенные торпеды вывозились на погрузочную площадку, напротив которой с другой стороны канала располагалась площадка «Арсенала». Обе площадки соединялись кран-балкой. Здесь происходила стыковка торпед с обычными или ядерными боеголовками и установка их на подводную лодку.

Войдя в паттерну объекта 820, мы миновали не только противоударные ворота, такие же как в минно-торпедной части, но и герметичную дверь шлюзовой камеры. В случае нанесения ядерного удара «Арсенал» мог функционировать как совместно с гидротехническим сооружением, так и отдельно от него (в случае затопления) с автономностью до 30 суток. Проходя вдоль транспортного коридора, мы встретили узкое глухое ответвление. Это запасный ход, предусмотренный на случай завала основных выходов: выбив кирпичную кладку в тупике, можно выбраться на поверхность.

В транспортных коридорах минно-торпедной части сильное впечатление оставляет громкое эхо, многократно усиливающее каждый шаг и каждое слово. Войдя в паттерну «Арсенала», мы сразу же заметили, что эхо исчезло. Стены коридора обшиты шифером, поглощающим звук. Это сделано специально, чтобы эхо не заглушало команды. Строжайшая дисциплина — главнейший принцип работы в «Арсенале». В хранилище ядерных изделий и зале регламентных работ все операции по сборке и обслуживанию боеголовок производились методом тройного контроля. Каждое действие выполняли три человека. Первый давал команду, к примеру «Разомкнуть соединение». Второй исполнял ее, одновременно проговаривая: «Размыкаю соединение». Третий записывал операцию в журнал. По окончании работ все трое ставили в журнале свои подписи.

В замкнутом пространстве хранилища и зала регламентных работ существовала опасность возникновения статического электричества. Расчет работал в хлопчатобумажной спецодежде и специальной обуви, подошву которой пронизывали медные нити. В помещении поддерживалась строго определенная температура от 12 до 14 градусов и постоянная влажность 40−50%. Влажность контролировалась гигрометром, чувствительным элементом которого служил пучок прямых высушенных и исключительно рыжих женских волос.

К хранилищу, складу, залу регламентных работ и погрузочной площадке проведены рельсовые пути. Все они выходят на поворотный круг в центре технической площадки объекта 820. Боеголовки перемещались на специальной тележке. При массе около тонны ее может легко толкать вручную даже один человек. Колеса тележки обшиты латунью, а грузовая площадка — алюминием, во избежание образования искр.

Мы покидаем «Арсенал», переступив черту с красноречивой надписью «Граница поста». Прежде чем выйти на набережную к яхт-клубам, нам предстоит пройти еще один комплект из герметичных и противоударных ворот. За спиной на стене технической площадки остается многозначительное напоминание: «Не все говори, что знаешь, но всегда знай, что говоришь». Многие жители Балаклавы, проработавшие на секретном объекте десятки лет под подпиской о неразглашении, до сих пор не могут привыкнуть к тому, что теперь говорить о подземном комплексе можно все.