Тяжело добытая победа: как советская пехота училась воевать

Нельзя сказать, чтобы эта проблема стала откровением для советских командующих. Еще до войны во время маневров начальник Управления боевой подготовки РККА Александр Седякин с тревогой писал, что отделения, взводы, отдельные солдаты недоучены, атакуют плотным строем и быстро полягут в реальном бою. Однако стремительный рост армии, общая бедность страны и лихорадка реформ довоенной РККА не позволили довести подготовку пехотинца до нужного уровня. Затем кампания 1941 года на некоторое время вообще сняла вопрос о качестве подготовки с повестки дня: на фронтах были рады любым дивизиям. Множество наступлений РККА 1942 года застопорились именно из-за неспособности войск решать вполне стандартные тактические задачи.

Но Ставка не собиралась молчаливо взирать на происходящее. Летом 1942 года вышел первый сборник материалов, обобщающий опыт войны, а осенью – новый боевой устав пехоты РККА. Работе над ошибками придавалось огромное значение, вплоть до создания отдельного управления Генштаба, занятого исключительно извлечением уроков из опыта боев и переработкой военной теории под реальные нужды войск. Усилия не пропали даром: последние 12 месяцев войны в бой шла совершенно другая армия с совершенно другой пехотой.

Хотя нацисты перешли к глухой обороне по всем фронтам, это не означало, что завершение битвы будет простым. К концу войны неприятель имел огромный опыт отражения наступлений. Поэтому в РККА в моду вошли предварительные тренировки на местности. В тылу возводили макеты немецких позиций с последующим учебным штурмом. Тренировки шли в условиях, предельно приближенных к боевым, с реальной стрельбой. В декабре 1944 года в Польше, под городком Кикув, построили полигон площадью 1 х 3 км, на котором соорудили «немецкий» узел обороны. Половина занятий проводилась ночью. Атаки отрабатывались столько раз, сколько требовалось, чтобы каждый солдат усвоил свою задачу, свой маневр. Особое внимание уделяли взаимодействию с артиллерией и танками.

Визитной карточкой поздней РККА стала разведка боем. Этот прием имел очевидное достоинство: позиции вермахта и его система огня вскрывались наиболее точно. Потери разведчиков были довольно высоки, однако при успехе они могли еще до начала наступления захватить передовые позиции неприятеля. Для вермахта стандартным приемом был отвод основных сил сразу во вторую полосу обороны, чтобы исключить потери от артподготовки, поэтому захват передовых позиций советскими разведчиками случался нередко. Так командиры вермахта оказывались перед выбором: бороться с разведгруппой и рассекретить свои настоящие позиции или смириться с потерей переднего края. Остроты добавляла интенсивная артподдержка разведгрупп. Как только немцы себя обнаруживали, пушкари начинали активно работать по выявленным целям.

Летом 1944 года РККА вступила в Польшу, зимой следующего – ворвалась в Германию. Для вермахта одним из типичных приемов того времени стала организация «фестунгов» – крепостей. Такая крепость заранее создавалась на каком-то важном участке, и во время краха фронта к ней подтягивались остатки разбитых частей. Внутри их уже ждало все необходимое для долгого сопротивления.

Огневой вал, сметающий все на своем пути, был уже визитной карточкой советских войск, но в старых европейских городах с прочной капитальной застройкой он не давал такого эффекта, как в чистом поле. В этих условиях спасением сделалась отточенная тактика. Уличные бои стали коронным номером поздней РККА.

Ядром атакующих частей были штурмовые группы. Это словосочетание у многих вызывает в памяти образы бойцов в узнаваемых стальных нагрудниках. Так выглядели солдаты специализированных штурмовых инженерно-саперных бригад, которые действительно сыграли важную роль в войне. Но малочисленные шисбр, конечно, не могли воевать по всему фронту или в одиночку штурмовать крупные города вроде Познани, Данцига или Кенигсберга. Поэтому чаще всего ударные отряды комплектовались обычными стрелками, но были и важные дополнения. Пехотинцев по необходимости усиливали саперами, огнеметчиками, в состав группы включали отдельные орудия, танки и САУ. Солдаты несли шанцевый инструмент, дымовые шашки, веревки, трофейные фаустпатроны, которые использовались в качестве инженерных боеприпасов. Сбор трофейных гранатометов и обучение их использованию поставили на широкую ногу. Смысл создания таких групп состоял в том, чтобы командир не тратил времени, запрашивая помощь у командования: все необходимые силы и средства для выполнения стандартной задачи у него уже имелись. В случае резких изменений обстановки он мог сразу отреагировать на происходящее, используя все возможности разнообразного арсенала.

Перед атакой штурмовики посвящали несколько дней наблюдению за неприятелем. Постоянно велся поиск и захват вражеских «языков», так что к началу операции у командиров штурмовых групп уже имелось приличное представление о силах вермахта и системе обороны.

Накануне  штурма  Кенигсберга даже  подготовили  макет  города в миниатюре площадью в 26 м², куда наносили все выявленные разведкой позиции противника.

Захват объекта начинался с поиска нештатного прохода. Если его не находилось, пролом в укреплении делали при помощи бронетехники или подрывом заряда. Отдельная подгруппа поддержки давила противника огнем, не позволяя стрелять по атакующим. Затем в здание врывалась группа захвата – в нее могли входить, например, десяток автоматчиков, саперы, химики и огнеметчик. Первым делом штурмующие старались захватить чердаки и верхние этажи, чтобы изолировать дом. Двери выбивали накладными зарядами взрывчатки, в каждый подозрительный проем летела граната. Опыт подсказывал пехотинцам запасать гранаты с избытком – иногда до десятка. За группой захвата тут же следовала группа закрепления с тяжелыми пулеметами и минометами. Тем временем штурмующие приступали к зачистке. Требовалось ювелирное взаимодействие между штурмовиками и приданными отрядами усиления. Например, мелкокалиберное орудие могло вести огонь по окнам второго этажа, пока на первом вели бой стрелки. Чтобы не перестрелять друг друга в суматохе боя, заранее договаривались о сигналах и запасались ракетами.

В случае, если не получалось зачистить здание без тяжелых потерь, саперы переносили на себе в несколько приемов сотни килограммов взрывчатки и обваливали дом вместе с его защитниками. Один из фортов Познани вскрыли жестоко, но эффективно: под прикрытием обстрела солдаты пробились на крышу форта, подорвали колпаки вентиляционных шахт, затем прострелили фаустпатроном внутреннюю перегородку шахты и начали вливать внутрь бензин. Закачав 150 л горючего, саперы бросили в шахту коктейль Молотова. Гарнизон форта погиб в полном составе.

Иногда в ход шли своеобразные технические решения. Например, распространение получила практика запуска отдельных реактивных снарядов. Направляющие для ракеты закреплялись на трофейных треногах немецких пулеметов. Точность стрельбы была, конечно, невысока, зато РС можно было втащить, например, на крышу и запустить с небольшой дистанции по конкретному чердаку. Правда, после выстрела приходилось быстро уходить: здания, откуда пускали заряды, тоже сплошь и рядом загорались. Другой нестандартной идеей были самодельные бомбы для ослепления амбразур, которые мастерили из металлических бочек и пиротехнических зарядов.

Именно активные действия пехоты стали залогом выживаемости танковых корпусов в городах. Бронетехника, вопреки стереотипу, может воевать в плотной застройке, но под прикрытием пехотинцев. Создавался плодотворный симбиоз: танки и САУ поддерживали солдат огнем и броней, а те отсекали неприятельскую пехоту. Юноши из фольксштурма с фаустпатронами в руках – яркий образ, но в реальности на каждого, кому удавалось высунуться из окна и поджечь танк, приходилось еще несколько, которым доставалась пуля от пехоты сопровождения. Часто в боевые порядки наступающих включали снайперов – в том числе и для борьбы с гранатометчиками. В результате даже штурм такого мегаполиса, как Берлин, не привел к избиению танковых армий фаустпатронами: потери от ручного оружия так и остались редкостью.