Дань памяти: как ищут пропавших без вести солдат Великой Отечественной

Одна из главных причин — катастрофические поражения Красной армии в начальный период войны. За время войны 40 раз крупные группировки наших войск попадали в немецкие «котлы», из которых выбраться к своим удавалось немногим. В 1941-м поле боя раз за разом оставалось в руках противника. Для немцев «блиц-криг» тоже не был легкой прогулкой, и почти у каждого селения на оккупированных территориях они создавали свои полевые кладбища с именными могилами. Что касается убитых советских солдат, то гитлеровцы заботились лишь о том, чтобы вдоль дорог, а также в местах дислокации их подразделений не стоял трупный запах и не развивались эпидемии. С этой целью немцы мобилизовали местное население и устраивали локальный сбор мертвых тел с последующим их захоронением в карьерах, оврагах, болотах. На трупы, лежащие в малолюдных местах или в глубоком тылу немецких войск, командиры вермахта вообще не обращали внимания.

Было ли это вызвано шоком от крупномасштабных поражений или специфическим отношением ряда советских командиров к личному составу — живому или погибшему, но проблемы с захоронением убитых красноармейцев существовали и на территориях, которые контролировала наша армия. На этот счет есть ряд красноречивых документов. Достаточно лишь процитировать текст направленной в войска директивы сталинского комиссара, начальника ГлавПУРа Льва Мехлиса: «Главное Политуправление Красной Армии располагает фактами, когда многие командиры и комиссары действующих частей не заботятся о том, чтобы организовать сбор и погребение трупов погибших красноармейцев, командиров и политработников. Нередко трупы погибших в боях с врагом за нашу Родину бойцов не убираются с поля боя по несколько дней, и ни-кто не позаботится, чтобы с воинскими почестями похоронить своих боевых товарищей, даже тогда, когда имеется полная возможность». Как свидетельствуют участники войны, вид брошенных на произвол судьбы тел погибших солдат производил на красноармейцев, которым вскоре предстояло идти в бой, весьма угнетающее впечатление.

Отгремела война, и на сильно опустевших территориях, подвергшихся оккупации и бывших ареной сражений, надо было восстанавливать жилье, распахивать поля, сеять хлеб. Живым снова было не до мертвых. В труднодоступных местах (например, в густых лесах) непогребенные тела погибших, оружие, котелки, каски так и продолжали лежать на грунте.

Усилия поисковиков сосредоточены сегодня в основном в районах «котлов» 1941 года и там, где в 1942-м шли жестокие позиционные бои (Тверская, Ленинградская области). Комплекс поисковых работ включает в себя три основных этапа: во-первых, это архивные исследования, изучение мемуарной литературы, во-вторых, сбор воспоминаний жителей территорий, оказавшихся в зоне военных действий в годы Великой Отечественной войны, и, наконец, в-третьих, полевые военно-археологические экспедиции.

Задачу усложняет тот факт, что по ряду военных событий, особенно 1941-го года, документов может и не быть вовсе. Например, по четырем общевойсковым армиям, попавшим в «котел» под Вязьмой, есть документы, предшествующие окружению, и есть документы последующего времени, когда от этих армий остались одни номера и их формировали заново. А вся история окружения там на месте и осталась — стремясь вырваться из «котла», наши войска обычно сбрасывали все тяжелое и ненужное. Сейфы с документами закапывали и топили. Кстати, несколько таких сейфов было найдено в ходе поисковых работ, в частности под Вязьмой.

Порой можно обратиться к документам противоположной стороны, особенно если учесть, что немцы в отношении бумаг всегда проявляли большую педантичность и скрупулезность. Сопоставление вражеских документов с нашими иногда приносит сюрпризы: выясняется, что на один и тот же момент времени на одном и том же участке линия фронта показана по-разному. Кто, с какой целью и в какой степени лукавил, теперь уже очень трудно установить.

Раскопки в полевых экспедициях начинаются с определения внешних признаков, которые могут указывать на наличие в земле останков солдат. Одним из таких признаков является, например, большое количество разбросанного ржавого железа. На местности поисковики также стараются обнаружить следы засыпанных землей окопов, блиндажей, воронок от бомб и снарядов. В районах деревень обследуют старые силосные ямы, погреба, подвалы бывших домов — все эти углубления наверняка использовались в качестве укрытий и рубежей обороны.

Разумеется, местность изучают с помощью металлодетекторов, в том числе таких, которые фиксируют наличие металла на большой глубине. Если же металлодетектор ничего не показывает, а подозрения на наличие останков остаются, применяют специальные металлические щупы в виде заточенного металлического прута с Т-образной рукоятью. Опытный поисковик способен по скрежету острия о предмет на глубине определить материал, из которого предмет состоит. Например, распознать кость. Далее в ход идут лопаты — обычные штыковые, а также маленькие саперные, используются и металлические совки. Довольно часто при раскопках в глинистом и болотистом грунте мешает вода, и ее приходится откачивать мотопомпой или выбирать ведрами.

Тиражируемые в развлекательных изданиях легенды о «черных копателях» несут с собой много мифов о поисковой работе, при этом абсолютно безосновательных. Все, кто знаком с этой работой не понаслышке, хорошо знают — никакого обилия ценных артефактов, как об этом иногда пишут, на полях сражений нет. А что дошло до нас? Останки боевой техники до наших дней могут сохраниться лишь на дне болот и озер, куда танк, автомобиль или бронетранспортер когда-то провалились и были забыты. Если же, скажем, подбитый танк оставался на поверхности, его еще в годы войны либо отправляли в ремонт, либо, если машина восстановлению не подлежала, разбирали на запчасти. После войны была проведена массовая кампания по очистке полей сражений от металлолома, и тогда в основном все крупное «железо» собрали, разрезали автогеном и отправили на переплавку.

Если же говорить о предметном мире советского солдата, то он был крайне скуден. Воин был обут, одет, нес с собой оружие, боеприпасы, флягу с водой и... в общем все. Находка медальона — большая удача, но и это только полдела, так как демографические сведения о его владельце записаны на бумажном вкладыше, а его еще надо прочитать. Часто к моменту находки это не удается сделать из-за того, что внутрь медальонной эбонитовой капсулы успела за более чем полвека просочиться вода, которая превратила бумажный вкладыш в кашу, или он просто сгнил... К сожалению, подавляющее большинство обнаруженных солдатских останков не удается идентифицировать, они хоронятся безымянными. В некоторых случаях, правда, имя солдата можно установить по сохранившимся личным вещам, так как обычно котелки, фляжки, ложки, расчески и другие предметы обихода подписывались их владельцами. Например, на одной из ложек, обнаруженной в санитарном захоронении наших воинов на Смоленщине, было процарапано: «Садлинский, Воронеж», а на смятом котелке другого — «Плисов».

Конечно, при раскопках попадаются и оружие, и боеприпасы. В большинстве своем найденные образцы стрелкового оружия представляют собой ни на что не годные куски ржавого металла. Если же есть подозрение, что откопанный пистолет или пулемет еще могут быть использованы по прямому назначению, оружие изымают дежурящие на раскопках сотрудники правоохранительных органов. Потенциально опасными боеприпасами вроде гранат и снарядов занимаются представители МЧС.

В связи со взрывчаткой можно вспомнить один случай, произошедший в 1990-х годах. Тогда поисковики набрели на брошенный лагерь тех самых мародеров — «черных копателей». Увиденное потрясло опытных и видевших уже немало людей. Недалеко от места, где раньше стояла палатка, была выложена горка из 152-миллиметровых артиллерийских снарядов. Головки снарядов с косыми следами от ударов зубилом были отвинчены и свалены рядом. Тола в снарядах не было, а размочаленное зубило и не менее «пострадавший» молоток с железной рукояткой лежали рядом. Груда валявшихся тут же пустых снарядов калибром поменьше и корпусов от гранат РГД-33 по сравнению с этим уже никого не впечатляла. Какому-то «камикадзе», добывавшему в криминальных целях тол, сильно повезло: ведь любой удар по головке снаряда мог закончиться взрывом. Но подвергаются ли риску обычные поисковики?

Риск всегда есть, но он невелик, и можно сказать, что раскопки в местах боев вряд ли содержат в себе больше потенциальных опасностей, чем просто жизнь в мегаполисе. Для военных археологов разработаны специальные методики, позволяющие отличить безопасный предмет от опасного. Если есть подозрение, что найден боеприпас, главное — не пытаться физически на него воздействовать или, чего доброго, разбирать. Самопроизвольного подрыва не произойдет.

Поисковики приветствовали бы любую помощь государства, но главное для них, чтобы власти предержащие воздержались от излишнего администрирования. Крайне негативным примером государственного вмешательства в поисковую работу можно считать решение руководства Белоруссии фактически запретить деятельность общественных организаций в этой сфере и передать функции поиска подразделениям Министерства обороны, состоящим из неподготовленных и слабомотивированных солдат срочной службы. В Белоруссии от этого в конечном счете отказались, но не оправдавший себя опыт едва не был перенесен в Россию, где в нарушение действующего законодательства был создан 90-й отдельный специальный поисковый батальон МО. Подразделение, принесшее скорее вред, чем пользу.

По масштабам поисковых работ в России существуют лишь весьма неточные оценочные данные. Количество поисковиков оценивается в 15−60 тысяч человек. Если говорить о захороненных солдатах, то ежегодно последний приют находят порядка 10 000 останков (цифра очень приблизительная). Много это или мало? С одной стороны, число внушительное. С другой, можно вспомнить, что только за один день война уносила в среднем около 14 000 наших сограждан (о количестве жертв среди военных и гражданского населения до сих пор ведутся жаркие споры). Среди пропавших без вести числится более 2,4 млн советских солдат, и эта цифра весьма приблизительна из-за несовершенства военной статистики. Так что работы поисковикам хватит еще на десятилетия. И, как сказал поэт, «это нужно не мертвым — это надо живым».

Редакция благодарит Историко-культурный поисковый центр «Обелиск» (www.obelisk-mos.ru) за помощь в подготовке данного материала