Межпланетная репетиция: Когда время останавливается
К концу этого года в Институте медико-биологических проблем РАН завершится постройка и отладка экспериментального комплекса для наземной симуляции полета на Марс. Отважному экипажу из шести человек предстоит испытать на себе, каково это — покинуть Землю на срок от 520 до 700 дней, чтобы ступить на далекую красную планету. Эксперимент «Марс-500» поставит испытателей в условия, максимально приближенные к реальному межпланетному путешествию, включая замкнутую систему жизнеобеспечения, ограниченный запас провизии, акустическую среду. При этом главная особенность и сама суть эксперимента заключается в многомесячном одиночестве членов экипажа, работающих вдалеке от кипящей снаружи жизни. Ощутить искаженное течение времени внутри запертого наземного модуля нам помог опытный испытатель ИМБП Хайдер Хобихожин. Ниже — фрагменты его заключительного отчета о девятимесячном пребывании в симуляторе МКС SFINCSS-99 (Simulated Flight of International Crew on Space Station).
Время вне жизни
Первый день, проведенный внутри комплекса, и события, предшествовавшие ему, вспоминаются как в тумане. Только ночью пришло осознание действительности, вызвавшее небольшое чувство страха перед грядущими испытаниями и той бездной неизвестного, которая предстала перед нами. Это был простой ночной страх, а утром все встало на свои места. Начало было сумбурным, несмотря на подготовку, мы многого, как оказалось, не знали, а многое просто забыли. Первые три недели были отмечены фантастичной работоспособностью: мы без устали просиживали за компьютером часов по пятнадцать в сутки, постигая его и жадно впитывая всю ту информацию, которую он способен был дать. Мы находились в состоянии эйфории, вызванной резким переходом из нормальной жизни в условия эксперимента.
Буквально с первых минут изоляции создалась иллюзия сильного удаления от событий, происходивших непосредственно перед началом эксперимента. Ход времени приобрел совсем иной характер, оно как бы застыло в значении «сегодня». Ранее при участии в аналогичных работах я неоднократно замечал такое явление. Наиболее ярко оно проявилось в двух 120-суточных гипокинезиях. Антиортостатическая гипокинезия имитирует функционирование организма человека в невесомости, когда земная гравитация оказывает минимум влияния на циркуляцию крови. Испытатель в течение длительного периода живет (работает, отдыхает, ест, спит, отправляет естественные нужды) в положении лежа под отрицательным углом в 4,5−60 (голова оказывается ниже ног на несколько сантиметров). При этом запрещается заниматься физкультурой, сохраняется лишь простейшая двигательная активность на бытовом уровне. Жизнь в подобных условиях протекает неизменно в настоящем времени и включает в себя одновременно и вчера, и сегодня, и завтра. Сон перестает быть разделителем суток, он становится очередной короткой передышкой в ряду событий данного дня. Этим, видимо, объясняется его непродолжительность и дробность, когда для полноценного отдыха вполне хватает 4−5 часов ночного сна, а прихваченный иногда часик днем полностью восполняет его дефицит.
Одно из непременных условий жизни в эксперименте — монотонность существования. Она как бы охраняет испытателей, снижая значение каждого отдельного события, ставя его в ряд аналогичных неприметных мелочей. Вспоминая свое участие в гипокинезиях, я могу назвать несколько примеров разрушительного влияния положительных по сути событий, которые вызвали сильный стресс, поставив своей значимостью отметку во времени. Один из экспериментов начался среди зимы, на улице стояли жуткие морозы. Чтобы предохраниться от холода, идущего от окон, мы расположились вдоль противоположной стены. Весной же мы перебрались к столь вожделенным окнам, дабы иметь возможность любоваться буйством природы и просто улицей, которая была видна. Результат этого переселения был ужасен: мы не только не стали смотреть в окна, мы с неделю вообще ни на что смотреть не могли. Вторым примером может послужить мое душевное самочувствие после просмотра фильмов, регулярно привозимых к нам группой психологической поддержки. Сначала я, а потом и другие участники эксперимента отказались от этого сомнительного удовольствия.
Парадоксы времени сохраняются и по сей день: события, происходившие до эксперимента, кажутся очень далекими, а начало эксперимента было будто вчера. И все же упорный труд и тяга к познанию сделали свое дело: за первые три недели мы полностью адаптировались, освоились в хитростях проживания здесь, привыкли друг к другу. К этому моменту мы представляли уже монолитную команду, готовую к выполнению поставленных задач. Были распределены роли и обязанности, жизнь вошла в размеренное русло. Разумеется, это было только начало эксперимента. Нам предстояло знакомство с членами других экипажей и экспедиций (различных полов и национальностей), столкновения культур и характеров, конфликты и примирения, встречи и расставания, оставлявшие глубокие зарубки на временной линии нашего восьмимесячного одиночества.
И все же настоящий эксперимент начинается уже после выхода из «бочки». Испытателя ожидает очень сложный и длительный период возвращения в жизнь. За время эксперимента жизнь убегает далеко вперед, мы же остаемся в состоянии годичной давности. Люди, которые общаются с нами, с изумлением обнаруживают нас несколько странными, совершенно не подозревая, что мы находимся лишь на подходе к их жизни. Мы с досадой обнаруживаем, что дела, оставленные нами почти год назад, находятся сейчас в девственном, нетронутом виде, а решение их опоздало примерно на тот же срок. Мы резко ощущаем смену ритма жизни, нехватку размеренности, тишины и покоя, в которых мы обитали. Как сжатая пружина, мы раскручиваем наши эмоции, вырвавшись на свободу. Энергия этой пружины гораздо выше наших физических возможностей, и нас переполняет желание объять необъятное. Нереализованные желания вызывают дополнительный стресс. Я неоднократно преодолевал это и ничуть не жалею потраченного времени и сил.
С глубоким уважением, 214-й
Об отправке на Марс пилотируемой миссии читайте на сайте специального проекта журнала: «Наш Марс».