«Какой такой Aurus»: Ричард Хаммонд о большом

Я тут недавно осознал, что «большое» не всегда означает большое по размерам, иногда это «очень высокое». Вот, например, самые большие в мире портовые краны в Нидерландах, которые разгружают контейнеровозы, — они действительно большие! А Бурдж Халифа, где я недавно побывал, — это самое высокое здание в мире, 863 метра, выше просто некуда. И мы с парнем по имени Башар, который обслуживает небоскреб, и моими операторами поднялись на самую вершину. Это было действительно экстремально.

И под землей я тоже был. В Бреннерском тоннеле — это самый длинный железнодорожный тоннель в мире, расположенный между Италией и Австрией. И мне повезло своими глазами увидеть машину, которая прокладывает этот тоннель. Совершенно невероятно! Вот летят камни, мы вгрызаемся в землю, а через 10 минут ты стоишь там, где никто до тебя не стоял, потому что всего пять минут назад там была твердая скала!

Мы делали много экспериментов прямо там, где снимали. Например, на плотине Кёльнбрейн — это очень красивая арочная плотина с параболическим изгибом. Она удерживает весь вес воды не за счет своей массы, а за счет конструкции, передает нагрузку на берега. Мы бросили в ее водохранилище мяч для боулинга чтобы увидеть, на какой глубине его расплющит. Нам надо было показать силу давления воды. Это были довольно сложные съемки.

Иногда эксперименты совсем простые. Поскольку Кёльнбрейнская плотина — это часть гидроэлектростанции, в передаче мы говорили про то, как устроены лопатки турбины, и объясняли, как лопатки эффективно сбрасывают воду в конце цикла. Для наглядности мы использовали мячики для настольного тенниса и две коробки из-под обуви. Вышло классно. Я вообще не люблю ничего усложнять. Эксперименты не должны быть супер сложными, главное — доступно объяснить, что перед нами и как оно работает. Моя задача как ведущего показать то, что вы в повседневной жизни не видите. Это же так круто! А если я еще и объясню что-нибудь, то станет еще круче. Вот для этого мы и делаем это шоу.

На заводе Volkswagen тоже был эксперимент. Это гигантская фабрика, там работает 63 тысячи человек — три населения княжества Монако. У них там на фабрике есть огромные прессы для изготовления деталей машин, которые давят с усилием в 19 тонн. Если хоть один из этих прессов сломается, все производство встанет, Фольксваген не может себе этого позволить — не будет деталей, автомобили не будут сходить с конвейера: а сходят они каждые 16 секунд.

Поэтому очень важно вовремя заметить проблемы в работе пресса, чтобы вовремя его остановить и починить до того, как случится что-то непоправимое. Специально для диагностики пресса построили акустическую камеру. Инженеры установили, как звучит пресс во время нормальной работы. Когда акустическая камера регистрирует малейшее отклонение от нормы, можно точно определить, что за деталь скоро сломается. Мы хотели показать, как это работает, поэтому сыграли в этой акустической камере (я играл на трубе), и она поняла, что что-то зазвучало не так. Это был я.

Жена за меня переживает. Ей уже приходилось сильно беспокоиться , когда я попадал в аварии, например, когда я лежал в Швейцарии на склоне холма, а неподалеку догорал мой автомобиль. Но у нас есть с ней договоренность: я подвергаю себя только разумному риску, и я иду на этот риск только ради чего-то стоящего. Я не сумасшедший, у меня красавица жена и две прекрасные дочки, и я работаю ради них. Я путешествую и снимаю разные веселые вещи, такая у меня работа, и я делаю ее, чтобы содержать свою семью. Меньше всего мне хочется попасть в какую-нибудь историю и не вернуться домой. К тому же, если со мной что-то случится, жена просто с ума сойдет от горя. Ей и так уже досталось во время моих прошлых аварий.

Я стараюсь отдыхать. Но моя работа зависит от тех мест, где я снимаю шоу. Нашей съемочной группе нужно не просто пройтись вокруг да около: мы должны попасть внутрь, все посмотреть, залезть на вершину. Мы получаем доступ туда, куда обычные люди не могут попасть. Нельзя же просто посмотреть на работающую тоннелепроходческую машину или забраться на вершину самого высокого в мире здания? Нам надо физически присутствовать на всех этих объектах, поэтому мы много путешествуем. За последние несколько недель я всего пару ночей провел в собственной постели.

В идеальном мире мои операторы, режиссеры и прочие специалисты могут снять серию за месяц. В реальности нужно гораздо больше. Мы зависим от режима доступа на объекты. Вот пример: я недавно вернулся из Мексики, где мы снимали сюжет про нефтедобывающую платформу. Нас там замечательно принимали, во всем помогали, но мы все равно зависели от пропускного режима и ждали, когда же нас пустят снимать. Поэтому на все про все обычно уходит плюс-минус неделя. У нас очень насыщенный график, очень много всего нужно успеть сделать. Не хочу хвастаться и говорить, что у меня очень тяжелая работа, но иногда приходится вставать в пять утра, чтобы все успеть.

Все герои нашего шоу просто обожают говорить о своей работе. Как я уже упоминал, мы снимаем передачу про людей редких профессий. Под землей, там, где прокладывают тоннели, например, существует целое сообщество специалистов по решению задач узкого профиля. Так вот мы встретили там женщину-оператора тоннелепроходческой машины. У нее невероятно редкая специальность!

На дамбе мы познакомились с человеком, который отвечает за то, как она работает, буквально за каждую мелочь. Нельзя же просто построить дамбу и уйти. Это почти живое существо: она двигается, она дышит, вода проходит сквозь нее, и есть люди, которые постоянно за всем этим следят. Еще с одним удивительным миром мы познакомились на нефтяной платформе в мексиканском заливе, там работают особые люди. Они называют себя семьей, проводят на платформе больше времени, чем дома. Заглядывать в такие миры всегда очень интересно.

На нефтяной платформе служба безопасности была очень строгая. Потому что этот объект приносит огромную прибыль, и все очень-очень серьезно. Иногда это печально. Когда мы делаем передачу, мы стараемся показать наши объекты со всех сторон. У зрителя должно быть впечатление, что он побывал там сам. Но в реальной жизни, конечно, так бывает не всегда: нельзя просто приехать к Бурдж-Халифа и оказаться на самой вершине этого здания. Это огорчает!

Если мы будем делать второй сезон, то вполне можем приехать и в Россию. Я бы хотел, чтобы люди поняли одно: инженерное дело – это для всех: чтобы разобраться, не нужно быть ученым или инженером. Я, например, ни то, ни другое: я очень увлеченный любитель. Как раз поэтому я и не боюсь задавать самые дурацкие вопросы: мне просто нечего терять. Поэтому я спрашиваю до тех пор, пока не пойму, а если уж я понял, значит, сможет любой. Мы делаем шоу для всех. И если людям понравится, то мы обязательно сделаем продолжение и посетим Россию. Уверен, у вас много всего большого.

Санкт-Петербург очень красивый город. Я катался на велосипеде там и упал с него. Разломал его в щепки. Вообще-то я купил очень дорогой гоночный велосипед. Все случилось на трамвайных рельсах: я весь день пытался держаться от них подальше, но в конце концов въехал на пути, горизонт исчез из виду, и я разбил велосипед вдребезги. К финишу я пришел на чужом велосипеде, с которого я тоже упал. В итоге мы заплатили за аренду этого велосипеда.

Я боюсь высоты. Раньше не боялся, но сразу после рождения первой дочери у меня появился этот страх. Пока мы делали шоу, пришлось забираться очень высоко — и на Бурдж-Халифа, и на дамбу, и я обнаружил, что фобия куда-то пропала, ее больше нет. Даже когда мы снимали сюжет про шар для боулинга, сбрасывали его с огромной высоты, я себя отлично чувствовал. Видимо, я снова свободен от страхов.

Я не эксперт, но у меня есть кое-какой опыт. Когда мы начинали снимать, высота меня ужасно пугала, а под конец я от этого страха совсем избавился. Так что если боитесь высоты — идите и заберитесь куда-нибудь очень высоко, побудьте там, пока не перестанете бояться. Только если упадете, не подавайте на меня в суд.

Я всегда хотел оказаться в телевизоре. Видимо, я очень счастливый ребенок, все мои мечты сбылись. Мне повезло оказаться в нужном месте в нужное время, и телеиндустрия начала развиваться как раз тогда, когда я вырос, поэтому я сделал карьеру там, где всегда хотел. А еще мне повезло с моей замечательной семьей, с двумя чудесными дочками. В любой момент все могло пойти не так, так что мне очень повезло.

Я работал с парнями из Top Gear 18 лет, но на телевидении я уже 30 лет, и я привык работать как соло, так и с другими ведущими. Это совсем разные сценарии, две разные версии меня. Иногда мы с ребятами встаем перед камерой, слышим команду «Мотор!», и сразу приходит нужная волна, нужный настрой, в котором мы уже привыкли работать. Быть единственным ведущим я тоже умею: свою первую передачу на радио я начал вести 31 год назад, так что с этим тоже все в порядке.

Думаю, я люблю и машины, и стоящую за ними науку. Мой дед строил автомобили в Бирмингеме, тогда там еще было автомобильное производство, — так что мое увлечение машинами родом из самого раннего детства. Вообще, я нахожу интересным все, что люди делают для людей. И если вы собираетесь стать инженером, думаю, сейчас подходящий момент — миру будет нужно все больше таких специалистов.

Aurus — это которая пуленепробиваемая? Да, да, я знаю, что это за машина такая: для президентов, большая, мощная и невероятно дорогая. Миллионы рублей. Не для всех, конечно, не для повседневного пользования. Очень специализированный автомобиль. Если вам нужен пуленепробиваемый лимузин – Aurus как раз для вас.

У меня есть Jaguar E-type Roadster 1962 года, очень редкий и красивый. Наверное, это моя любимая машина. У него 3,8-литровый движок — один из моих самых любимых двигателей на свете.

Я думаю, что будущее за электрическими автомобилями. В них меньше движущихся частей, чем в автомобилях с ДВС, их проще делать и дешевле обслуживать. Нам только нужно решить проблему с источниками электроэнергии – если мы получаем ее, сжигая уголь, то это никакая не «зеленая» альтернатива бензину. Но если говорить о самих машинах, то да, электродвигатель — это круто.

Летающих машин никогда не было, потому что если вы можете летать, зачем вам машина? Я летаю на вертолетах, и мне никогда не хотелось проехаться на них. Со стороны закона тоже есть проблемы. Двигаться в трех измерениях с другими автомобилями вокруг гораздо сложнее, чем ехать по дороге. Нет, не думаю, что это когда-нибудь произойдет.

Станет ли новый Land Rover Defender таким же легендарным, как и его предшественник? На это уйдет много времени. Тут нет, в общем-то, никакой связи с предшественником. Время этой машины было и прошло, тогда был особый подход к созданию шасси, абсолютно несовременный. Будет ли новый таким же? Я не знаю. Думаю, он будет другим. Это машина для людей с особым образом жизни. Многие его критикуют, говорят «это для деревни, можно свиней перевозить в багажнике». Но когда фермеры вообще покупали новенькие «Дефендеры?» Нет, они покупают пикапы. Люди все время путают: это не машина для фермеров, это машина для особого стиля жизни, для красивой жизни. Она и сама красивая.

Cybertruck выглядит очень круто, мне очень нравится. Я только за. Если у Илона Маска есть деньги и возможность экспериментировать, я только за. Со временем новые технологии станут доступны и для остальных. В конце концов, это свободный рынок, если людям не нравится — они не будут их покупать.

Через 20-30 лет рынок разделится, и будет два вида машин. Один — совершенно утилитарный, для того, чтобы переезжать с места на место. Практичные, как посудомоечные машины. Всем будет все равно, как они выглядят, они не будут символами богатства — они будут просто для того, чтобы попасть из точки А в точку Б. Думаю, они будут общими, как нынешний каршеринг. Но на этом все не закончится. Ведь машина — это не только транспортное средство, это символ возможностей, положения, это вряд ли изменится. Да, будут те, для кого автомобиль станет вроде стиральной машины — средством, чтобы добраться на работу. Тем, для кого машины — это хобби, таким людям как я, будет нужно что-то большее. Будут процветать маленькие производства, со своими дизайнерами и инженерами, которые будут делать автомобили для ограниченной, но всегда готовой раскошелиться аудитории, для энтузиастов. Думаю, будет такое разделение. Я могу ошибаться.

Я работаю в СМИ и занимаюсь всеми видами коммуникации. Моя задача — делиться идеями, поэтому я говорю по радио и по телевидению, а также пишу книги. Когда-то давно я написал несколько документальных книг, потом я написал большую книгу в соавторстве с женой — после той серьезной аварии, вот на нее ушло много времени, несколько лет. Я люблю писать, я бы писал больше, если бы было время. Но пока я занят — скачу по всему миру и разглядываю всякие большие штуки.

Я написал «Короткую историю мотоциклов», и я ее очень люблю, потому что это действительно интересно. История о том, как английское производство мотоциклов просто исчезло, потому что фирма Triumph так высокомерно недооценила конкурентов: «Эти япошки никогда не смогут сделать ничего путного, не стоит и беспокоиться», и потом они прогорели. Это еще история о том, как прежде чем изобрести мотоцикл, пришлось изобрести велосипед, и только когда велосипед принял более-менее современный вид, на него догадались поставить паровой двигатель, что было вообще-то плохой идеей.