Как изменятся мегаполисы в XXI веке?

Все большему количеству людей жизнь в крупном городе кажется привлекательной: тут больше перспектив, рабочих мест, есть инфраструктура торговли и услуг, культуры и развлечений. Обратной стороной медали гиперурбанизации становится теснота, забитый до отказа общественный транспорт, пробки на дорогах и ухудшающаяся экологическая обстановка.

В России нет супермегаполисов типа Мехико или Шанхая, но проблема гиперурбанизации стоит весьма остро. После краха плановой экономики, закрытия градообразующих предприятий, кризиса аграрной глубинки в зоне рискованного земледелия города-миллионники стали центрами притяжения для жителей малых населенных пунктов. И подобно водовороту, все больше и больше жителей втягивает в себя колоссальная по российским масштабам 20-миллионная Московская агломерация, в которой обитает на сегодняшний день 53% горожан Центральной России.

Рост городских территорий по всей планете имеет общие черты, но и региональных различий заключает в себе немало. В Европейском союзе, например, при общем населении более 500 млн человек, городов-миллионников практически столько же, сколько и в России, — 15. Европа располагает крупнейшим в мире районом практически сплошной урбанизации — от северной Англии до Севера Италии, — где проживает около 110 млн человек. Эта вытянутая и слегка выгнутая на восток территория получила забавное неофициальное название «голубой банан», и большинство ее населения обитает в не очень больших, но близко расположенных друг к другу городах, каждый из которых имеет собственный центр и культурный облик. Даже если посмотреть на самый большой город «банана» — Лондон, сравнимый по численности с Москвой, можно заметить, что устроен он совсем иначе: это не огромная периферия, жестко привязанная к центру, а полицентричное, рассредоточенное образование. Концентрическую схему, близкую к московской, имеет Париж, однако, во-первых, населения там в четыре-пять раз меньше, чем в Москве, а во-вторых, он-то как раз в «банан» не входит, располагаясь несколько западнее.

Совершенно иной тип урбанизации мы наблюдаем в Латинской Америке. Там, в отличие от Европы, городская цивилизация формировалась гораздо более стремительно и во многом стихийно. За сотню лет численность городского населения Бразилии увеличилась с 6 млн до 160 млн, то есть урбанистическая среда вобрала в себя примерно 85% жителей. Разумеется, при таких темпах не может быть и речи о создании комфортной городской среды для всего населения бразильских агломераций, и огромные территории таких городов, как Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу заняты примитивным самостроем на самозахваченных землях — так называемыми фавелами. В этих густонаселенных районах с лепящимися друг к другу хибарами грязновато и не все в порядке с соблюдением законов, зато именно из фавел происходили многие знаменитые футболисты и школы самбы. Некоторое время назад фавелы считались абсолютным социальным злом, которое однажды будет искоренено, однако в последнее время возобладал иной подход. Теперь трущобам устраивают «апгрейд», распространяя на них сети коммунальных удобств и совершенствуя их транспортную связь с остальными частями города, что улучшает качество жизни, но в целом не решает проблем скученности и бедности, характерных для латиноамериканских мегаполисов.

Московская агломерация помещается где-то между двумя полюсами — европейским и латиноамериканским. С одной стороны, Москва не имеет полицентричности таких европейских городов, как Лондон или Берлин, или североамериканских агломераций. В столице России жизнь устроена концентрическими поясами вокруг центра, занимающего 5−6% площади города в его административных границах. С другой стороны, в Москве нет и стихийно заселенных трущоб. Ее нынешний архитектурный облик сформирован в основном в эпоху плановой социалистической экономики, причем большую часть территории занимают микрорайоны, созданные в период хрущевской и брежневской волн типовой индустриальной застройки. «Точечное» строительство лужковского периода дополнительно закупорило пространства и без того плотно «упакованных» советских новостроек. За МКАД расположены города ближнего Подмосковья, которые административно не подчинены столице, но входят в состав, как выражаются современные урбанисты, «реального города». Ну и наконец, внешний круг Московской агломерации фактически простирается до соседних областных центров.

В декабре минувшего года в Москве состоялся Третий московский урбанистический форум, собравший специалистов по агломерациям со всего мира, включая экспертов из Азии, Латинской Америки, Европы и США. В рамках форума было представлено уникальное исследование «Археология периферии», посвященное изучению пространства, лежащего между историческим центром столицы и МКАД. Исследование было подготовлено большой группой авторов под руководством известного московского архитектора и теоретика урбанистики Юрия Григоряна и затрагивает культурные, экономические, политические и демографические аспекты жизни московской «внутренней» периферии. Условно изъятая из состава Московской агломерации и имеющая форму тора территория фигурирует в работе под названием «бублик». Центральная идея исследования состоит в том, что, в то время как центр Москвы имеет и свой неповторимый облик, и очевидное районирование, «бублик» представляет собой слабоструктурированный и довольно безликий пояс «спальных» районов. Там проживает подавляющее большинство москвичей, но обеспеченность этой территории привлекательной для жизни инфраструктурой оставляет желать лучшего.

В советский период в состав Москвы включались отдельные города (например, Тушино или Бабушкин) со своими отдельными центрами. Кроме того, многие микрорайоны привязывались к конкретным предприятиям — предполагалось, что расположенные рядом работа и жилье составят некие замкнутые общности жителей, для которых поездки в центр будут связаны лишь с досугом по выходным. С тех пор бывшие города полностью растворились в теле мегаполиса (то же самое, возможно, ожидает и следующий «концентр» — ближнее Подмосковье), предприятия закрылись, и единственным центром притяжения для всех жителей «бублика» остался собственно центр Москвы. К центру устремлены радиальные автомагистрали, железные дороги и линии метро: возможность добраться из периферии в центр считается главным вопросом городской мобильности.

Данные, содержащиеся в исследовании, вносят нечто новое в понимание того, как живут и куда движутся жители Московской агломерации. Для оценки ежедневной миграции применены данные геопространственного анализа, основанного на данных сотового оператора «МегаФон», в базах данных которого в реальном времени отражаются передвижения владельцев мобильных телефонов. Как выясняется, представление о том, что основная масса населения агломерации ежедневно совершает «маятниковые» переезды от периферии к центру, не вполне верно. До 2/3 жителей Большой Москвы остаются вблизи места проживания, и лишь одна треть активно мигрирует, причем далеко не все эти люди едут от периферии к центру. Они либо перемещаются внутри периферийных территорий, либо используют центр города как транзитный пункт, чему способствует радиальная структура транспортных линий. Из этого следует, что лишь одно расширение пропускной способности радиальных магистралей не может служить ключом для решения транспортных проблем мегаполиса. Более того, «бублик», изрубленный радиальными трассами, создает препятствия для более удобного перемещения внутри города. Нужно больше хордовых дорог и линий, которые связывали бы друг с другом разные районы периферии, минуя центр.

Но транспорт — это только часть проблемы. Новейшим трендом урбанистики, который обсуждается экспертами из разных стран, является децентрализация, преобразование по европейскому и североамериканскому типу подчиненной центру монолитной и безликой периферии. Удачным примером подобной реформы может служить политика властей агломерации Токио — города, который, как и Москва, развивался концентрически. Вдобавок к историческому центру в японской столице созданы «периферийные» центры. Насыщенные деловой, торговой и культурной инфраструктурой, они избавляют город от «проклятия центра», снижают количество длинных маятниковых миграций и создают комфортную среду по месту жительства. Как показывают приведенные в «Археологии периферии» данные, внутри московского «бублика» постепенно вызревают некоторые прообразы «альтернативных» центров, но полноценная децентрализация может быть результатом лишь продуманной политики по управлению и преобразованию агломерации.