Кинетическое безумие: Фестиваль

Вот так выглядит фестиваль Kinetic Grand Championship, трехдневная тусовка, проводимая на северном побережье Калифорнии. Это и выставка изобретений, и художественное представление, и вполне серьезные гонки. Что-то вроде гибрида, в котором гонки Daytona 500 скрестили с фестивалем Burning Man. И корзинка со снедью, и морское чудище, и десятка четыре других монстров без помощи всяких моторов, исключительно на человеческой мускульной тяге, должны проделать путь длиной 67 км между городами Арката, Эврика и Ферндэйл. Хотя эти экипажи весьма напоминают фантастические видения человека, находящегося под воздействием галлюциногенов, они построены так, чтобы свободно передвигаться по дорогам, по песчаным дюнам и даже по морским волнам. «На фестивале Kinetics встречаются искусство, скорость и инженерные изыски, — говорит Моника Топпинг, бывший президент сообщества, организующего эти гонки. — Это нечто вроде триатлона в мире искусства».

По всей территории Соединенных Штатов, от Порт-Таунсенда, штат Вашингтон, до самого Балтимора, проводится около десятка подобных кинетических состязаний. Прародителем этого движения был фестиваль в графстве Гумбольдт, впервые затеянный в 1969 году двумя местными художниками Хобартом Брауном и Джеком Мэйсом. Первым победителем на этих гонках была черепаха, изрыгающая дым и умеющая откладывать яйца. Все мероприятие начинается на центральной площади городка Арката, где тысячи зрителей фотографируют выставленные на конкурс артефакты, а оркестр исполняет хиты 1980-х годов. Ломоть пирога медленно проползает мимо верши, битком набитой дельфинами. Боевой гангстерский автомобиль едет рядом с космическим челноком Endeavour. «Герои Глориополиса» проезжают вместе с компанией суперменов в стиле комиксов Marvel на фоне городского пейзажа. Десяток энтузиастов крутит педали велосипедов, намертво приваренных к остаткам шасси от автомобиля «Форд-Рэйнджер». Эта машина была сконструирована местным жителем Карлом Мюллером, который, как и многие другие участники этих гонок, одержим маниакальной страстью химичить с любыми механизмами- от конструкторов Lego до старинных паровозов. «Я таким и родился, — говорит он, — в одной руке у меня был гаечный ключ,

а в другой — шестеренка».

А дальше едет та самая кинетическая скульптура, на которой позволили прокатиться и автору этой статьи. Теперь я жму на педали ядовито-зеленого трехколесного пляжного багги с претенциозным названием Visualizing Whirled Peas (это приблизительно означает «Визуализация бредовых образов, навеянных полуобморочным состоянием зеленого горошка»), или, если короче, VWP. Машина украшена болтающимися со всех сторон теннисными мячиками и крутящимися волчками-каруселями. У нее одно колесо спереди и два по бокам. Точно так же расположены и места для трех членов экипажа. Справа от меня сидит сам изобретатель VWP Майк Рэнсом. Он создал этот шедевр из подаренного комплекта колес для джипа, подобранных на помойке велосипедов и других сокровищ, какие может найти на свалке понимающий человек. Среди участников этого фестиваля есть и активисты зеленого движения, ненавидящие любые автомобили, и, наоборот, фанаты грандиозных джипов, но почти все они объединены страстью превращать всяческий мусор в самодвижущиеся сокровища.

«Сколько велосипедов пришлось загубить, чтобы смастерить эту телегу?» — спрашивает уличный зевака. «Да где-то штук шесть или семь», — отвечает Рэнсом. Под ногами у каждого члена экипажа VWP имеются велосипедные педали. Они приводят в движение от 18 до 21 велосипедной шестеренки. Дальше передаваемое усилие сводится воедино и подается на еще один редуктор из шести ступеней. Рэнсом работает программистом в Университете штата Калифорния (город Дэйвис), так что ему и карты в руки. Он хвастается, что в VWP реализована возможность 244944 шестереночных комбинаций, то есть именно таково количество имеющихся передач. «Мною мог бы гордиться даже Руб Голдберг!» — заявляет Рэнсом. (Голдберг — знаменитый американский карикатурист, прославившийся в 1940-х годах рисунками фантастических и при этом совершенно бессмысленных механизмов.)

К нашему аппарату подходит кинетический полицейский в застегнутой на все пуговицы куртке и высокой шляпе (мундир соответствует тому, как в XIX веке одевался британский коп). Он проверяет наличие зубных щеток, гудка, десятилитрового ведра и других принадлежностей, предписанных смешными и загадочными правилами состязаний. В полдень, по окончании всех проверок, над площадью разносится рев сирены. Мы яростно жмем на педали и боремся за выгодное место в общем потоке. Объехав площадь три раза по кругу, мы берем курс на запад, прочь из города. Гонка началась.

Скажите на милость, как же вы дошли до такой жизни? Чего ради люди тратят сотни часов, создавая эти скульптуры, способные двигаться по пересеченной местности? Ответ, казалось бы, лежит на поверхности — просто потому, что это весело. С другой стороны, если копнуть поглубже, то за участием в кинетических гонках можно обнаружить и более серьезную мотивацию. Мероприятия, подобные фестивалю Kinetic Grand Championship, привлекают и художников-профессионалов, и инженеров, что называется, прямо от станка. Всех их влечет пьянящая страсть — экстравагантный вызов, на который при его абсурдных ограничениях можно достойно ответить только не менее экстравагантными техническими и эстетическими решениями. Требования, чтобы все участвующие в гонках аппараты приводились в движение только человеческой мускульной силой, сделало эти гонки более доступными для студентов и домашних рукодельщиков. Помимо эстетической и инженерной компонент, запрет на двигатели добавляет этим гонкам еще одну грань — чисто спортивную, то есть пот от физических нагрузок. «Мне всегда нравилась атлетическая сторона этих состязаний», — говорит Дуэйн Флатмо, участвующий в гонках уже в тридцатый раз.

В этом году Флатмо вышел на дистанцию на изготовленном собственными руками аппарате под названием Bottom Feeders (приблизительно можно перевести как «Подводные тунеядцы»). Это тот самый огнедышащий дракон, о котором мы говорили в самом начале. Флатмо одинаково свободно владеет и кистью живописца, и сварочным аппаратом. Он участвовал в телешоу Junkyard Wars, а в телепередаче America’s Got Talent исполнил оригинальный музыкальный номер, извлекая звуки из испанской акустической гитары посредством электрического миксера. Свой нынешний агрегат он построил из разнообразнейшего хлама, включая и жестянки, в каких продают магазинные кексы, и дуршлаг, а заодно и какое-то ирригационное оборудование, и куски от самолетных крыльев. «Я попытался создать такую штуковину, от которой трудно будет оторвать взгляд, при виде которой человек сразу потянется за фотоаппаратом», — объясняет Флатмо.

Мы на всех парах вырываемся из города, и Bottom Feeders остается далеко позади. Вокруг раскинулся сельскохозяйственный ландшафт. Двухполосная шоссейка отгорожена от лугов проволочной сеткой, к которой с наружной стороны жмутся любопытные коровы. Они с изумлением провожают глазами огромные скульптуры, катящиеся по дороге. Наш VWP, рассекая на шинах немыслимого размера, обгоняет хлипкий беленький фургончик. На его передних сиденьях восседают с обворожительной улыбкой два сделанных из папье-маше скелета — один в наряде невесты, другой в костюме жениха. Над ними красуется надпись: «Молодо-преставившиеся».

Пару часов спустя, после долгой дороги по кромке пляжа, когда наши колеса рассекали океанские волны, мы снова поворачиваем в сторону от воды и направляемся к гряде крутых песчаных дюн. Бодро перевалив через первую, на склоне второй дюны наш VWP встает намертво. Как мы ни жмем на педали, машина не двигается с места. Переднее колесо постепенно отрывается от крутого склона, и наш аппарат медленно встает на дыбы. «Хорош! — кричит Рэнсом и командует всем спрыгнуть с машины.- Теперь будем толкать». И вот мы на гребне холма, который здесь называют «Обрыв мертвеца». Судья спрашивает, не лучше ли нам спуститься с дюны на своих двоих. «Да нет, все будет хорошо», — отвечает Рэнсом и на этот раз оказывается прав. Мы бодро скатываемся с песчаного склона.

Следующий день начинается с полуторакилометровой переправы через залив Гумбольдта. «Джип», черный полуторатонный монстр с полным приводом и управлением на все четыре колеса, проплыв метров пятьдесят, теряет один из своих понтонов и начинает опрокидываться. Один из членов экипажа с воплем прыгает за борт. Создателю этого джипа, 21-летнему Крису Гарднеру, пришлось изрядно поработать над конструкцией аппарата. «Глядя на остальные машины, я вижу, что они, конечно, являют собой шедевры инженерного искусства, но какие-то они легенькие, маленькие, совсем не похожи на то, что нужно для преодоления горных кряжей, — рассказывает парнишка. — А мне хотелось построить настоящий танк».

Это происшествие лишает меня душевного покоя, тем более, что оно наложилось у меня на впечатления от вчерашней беседы с Дэйвом Ричардсом, судьей, который инспектировал перед стартом наш VWP. «Вы нас, конечно, предупредите, если вам покажется, что наш аппарат собирается развалиться на части?» — спросил я."Да черта с два! — ответил он. — Каждый отвечает сам за себя». Впрочем, наша переправа прошла безупречно. Мы держались на плаву благодаря двум пенопластовым поплавкам, укрепленным по обеим сторонам нашего аппарата. Продвижение вперед обеспечивалось за счет лопастей, вырезанных из жестяных банок из-под краски и на время плавания привинченных к ободьям колес.

Рэнсом глубоко переживал, что его VWP не справился с подъемом на «Обрыв мертвеца», и так же бурно радовался нашим успехам в ходе переправы. Столь эмоциональная реакция отражает тот факт, что создатели этого цирка на колесах относятся к своим детищам с полной серьезностью. Кстати, не скажешь, что большая часть участников рассчитывает на то, что придет к финишу раньше других: на этих гонках один из самых желанных призов называется MedioCAR Award. Его получает та команда, которая финиширует ровно посреди списка. И вообще здесь больше ценится художественная фантазия и инженерная смекалка. Дело не в том, кто быстрее доберется до Ферндейла, а в том, кто это сделает с большей элегантностью.

Где-то под конец гонки мы оказываемся на длинном тягуне борт о борт с аппаратом Bottom Feeders. Я гляжу прямо в глаза Флатмо. Он отвечает мне таким же взглядом. Мы тычем пальцами друг в друга, изображая шуточные проклятья, и со всей дури налегаем на педали. Метров тридцать пляжный багги и морское чудище идут нос в нос, но тут из чрева Bottom Feeders доносится звук лопнувшей велосипедной цепи. Наши соперники откатываются на обочину и приступают к оперативному ремонту, в то время как мы со злорадным хохотом катим дальше.

Наконец мы въезжаем на вершину холма Лолета. Для гонщиков этот участок — истинное наказание. Полтора километра вверх по дороге с семиградусным уклоном. Мы слезаем с седел, чтобы перевести дух. Дистанция подходит к концу, и уже ясно, что наш экипаж покажет умеренные результаты. Мы не так быстры, чтобы финишировать первыми, но и не так медленны, чтобы претендовать на приз MedioCAR. И все равно Рэнсом счастлив — хотя бы просто потому, что его машина прошла всю дистанцию, не развалившись на части. «Пот, кровь и шестеренки», — говорит он, не обращаясь ни к кому конкретно, и снова запрыгивает в седло.