Опасность инвазивных видов: как ученые пытались остановить нашествие кроликов-убийц

Всего за несколько десятков лет ситуация резко переменилась, и кролики сместили людей в положении самых многочисленных переселенцев: в иных поместьях они разгуливали уже тысячами. В 1840-х их численность перешла отметку в миллион, а в 1859-м, когда Томас Остин скрестил их с более выносливыми дикими собратьями и выпустил получившееся потомство на вольный выпас, началась катастрофа, последствия которой австралийцы разгребают до сих пор. Кроличье население континента двинулось в гору сильными, торопливыми прыжками.

Кролики разрушали местные экосистемы, уничтожали слабый растительный покров, вели к истощению почв и ресурсов. В 1920-е их в Австралии было больше, чем людей на Земле сегодня. И это несмотря на то, что уже с XIX века жители колонии принялись организованно бороться с невиданной напастью: стрелять, травить, отделять заборами. В самом деле, лазают кролики плохо, и их распространение пытались остановить специальными оградами, заглубленными в землю от подкопов.

Первая преграда была установлена в 1893 году и протянулась на несколько километров, и вскоре отдельные конструкции стали объединять друг с другом. Сегодня самая большая из них – «Великий квинслендский забор» – насчитывает в периметре 555 км и защищает от кроликов 28 тыс. км2 сельскохозяйственной земли. В других районах оградой окружали самих животных. Это довольно жестокая мера: в засушливой местности в жару кролики массово гибли от жажды – но рождалось их все равно больше.

В 1887 году в попытке остановить вторжение кроликов из южных штатов Новый Южный Уэльс предложил 25 тыс. фунтов за эффективное естественное средство против кроликов. На предложение откликнулся сам Луи Пастер, в то время уже всемирно известный ученый. Его идея состояла в применении биологического оружия – бактерий Pasteurella multocida, вызывающих холеру у кур. На протяжении нескольких лет их эффективность тестировали на кроликах и даже пытались вывести селекцией более опасные штаммы. Животные в лаборатории действительно заболевали и умирали, но продемонстрировать, что кролики могут передавать эту инфекцию друг другу, не удалось даже Пастеру. Награда так и осталась в казне, а кролики продолжили размножаться.

В 1950-х к борьбе с напастью подключили и вирусы: диких кроликов заражали смертельным для них миксоматозом, а домашним делали от него прививки. Эта мера даже сработала: к 1991 году диких кроликов в Австралии осталось всего... 300 млн. При этом большинство выживших получили устойчивость к миксоматозной инфекции. Кролики снова начали множиться, и уже вскоре люди стали тестировать новый инструмент кроличьего геноцида, калицивирус, вызывающий у кроликов геморрагическую лихорадку. Еще в 1995 году, до окончания работы, он «сбежал» из лаборатории, где держали инфицированных животных, и начал распространяться по континенту.

Меньше чем за год калицивирус обосновался в штатах Виктория, Новый Южный Уэльс, Западная Австралия и Северная Территория и погубил более 10 млн кроликов. Но история повторилась: к 2010-му животные приобрели устойчивость к вирусу «из девяностых». Впрочем, выведение новых, более опасных штаммов сегодня организовано куда лучше, чем во времена Пастера, и в 2017 году на австралийские просторы были выпущены животные, инфицированные новым вариантом калицивируса, гораздо более заразным и смертоносным. Сражение продолжается.

Большой загадки в этом локальном эволюционном успехе кроликов нет. На новом изолированном континенте они не встретили своих обычных врагов, зато нашли массу подходящей пищи. Паразитов, которые бы снижали их численность, не было ни в Австралии, ни в Тасмании и Новой Зеландии. Мягкие зимы позволили размножаться круглый год – а люди обеспечили кроликам отличный старт: поначалу их разводили не только ради еды, но и просто для создания милых пейзажей, напоминающих колонистам о лугах родной Англии. Плюс к тому фермеры вырубали плотные заросли, заполняя освободившуюся землю злаками и садовыми деревьями. В таком сообществе для кроликов было не просто больше пищи, ее еще оказалось легче добыть.

Это был «идеальный шторм», совпадение многих факторов, подействовавших одновременно – и разрушительно. Ведь поначалу никто и подумать не мог, что кролики окажутся такой напастью, что из-за них начнут вымирать местные растения и птицы, а верхние слои почвы, лишенные защиты из листьев и корней, потеряют влагу и поддадутся чудовищной эрозии. Лишь теперь мы начинаем понимать, что для баланса в любом природном сообществе необходимы виды с разными экологическими ролями. Там, где есть травоядные, обязаны быть и хищники – иначе те уничтожат растительность. Многие деревья долго не протянут без грибов, и даже паразиты служат полезными ограничителями численности. Когда естественной регуляции нет, экосистему ждут большие неприятности.

Естественные ограничения сдерживают столь же естественное стремление любого организма к максимальному размножению и расселению. Но человек оказался новым фактором, разрушающим этот баланс. Он все быстрее перемещается по планете, преодолевая преграды в виде горных цепей и океанов, пустынь и тундры, и – вольно или невольно – переносит и попутчиков. Не встречая на новом месте заметного сопротивления, организмы могут стремительно размножаться, становясь агрессорами и разрушая локальные экосистемы.

Успешно конкурировать с аборигенами инвазивным видам помогает способность жить в широком диапазоне условий и питаться разнообразной пищей. Особое преимущество дают токсины, к которым местные конкуренты не успевают выработать противоядия. Проблема борьбы с ними состоит еще и в том, что масштабные попытки их уничтожить и «вернуть все как было» чреваты не меньшей опасностью, чем само появление чужеродных организмов в новой среде. Яды? Они поражают целые группы животных и растений без разбора. Естественные хищники? На новом месте и они нередко переключаются на местных, более доступных жертв.

Остановить вторжение инвазивных видов, в общем-то, невозможно, история великого противостояния австралийцев и кроликов – яркое тому подтверждение. Их победный марш можно лишь замедлить, но для этого в битве должен участвовать каждый из нас. Во многих странах публикуются списки инвазивных организмов, с описаниями и фотографиями. Нашедшим новый потенциально опасный объект стоит сообщить о нем ученым (в России такой проект действует, например, для борщевика Сосновского) – в «штаб» борьбы с инвазией. Помнить о рисках, которые несет с собой любое распространение чужеродных видов. Призывать власти к принятию научно обоснованных и серьезных мер. В конце концов, самый успешный и опасный инвазивный вид – это человек, а значит, у нас есть шансы взять остальных под контроль.