Техническое зазеркалье: как рождается современное искусство

Идея нанести «звуковую» татуировку родилась у Дмитрия Морозова шесть лет назад. Он задумал проект Reading my body, или «Читаемое тело». Неровные прямоугольники, похожие на штрихкод, — это партитура, которая может быть декодирована специальным роботом. В данном случае этим роботом является смартфон, который выступает «сенсором черных линий». Эти сенсоры были разработаны для того, чтобы двигающиеся машины-роботы не выходили за положенные им пределы. Подобный робот помогает двигающейся в принтере головке печатать, не залезая за поля.

Вытатуированные прямоугольники — это записанные интервалы между событиями. Художник может интерпретировать их как хочет. В одном случае он привязывает интервалы к звуку фортепиано, в другом — к шумам. Таким образом, каждый раз рождается новое произведение.

Идея выражать сложные символы через технологии, используя механическое движение, существует очень давно. Первопроходцами были Архимед и Герон Александрийский.

Архимеда считают изобретателем антикитерского механизма — это так называемый древнегреческий компьютер, инструмент для вычислений. До сих пор ученые не могут поверить, что механизм такой сложности мог быть создан в III веке до нашей эры. В найденном возле острова Андикитера образце (Эгейское море между Пелопоннесом и Критом) — 30 бронзовых шестерен. Механизм использовался для расчета движения небесных тел и позволял узнать дату 42 астрономических событий.

Герону Александрийскому принадлежит идея механического театра. Он изобрел паровую машину — но не для того, чтобы произвести промышленную революцию, а для того, чтобы привести в движение кукол. Таким образом, еще в Древней Греции существовали сложные технические приспособления, которые использовались для перформанса.

— Я не отождествляю себя с этими великими людьми, — говорит Дмитрий Морозов, — но, несомненно, они являлись первыми практиками, попробовавшими себя в жанре интерактивных аудиовизуальных инсталляций.

Одна струна... В течение 40 минут она натягивается и 40 минут спускается. Это одновременно минималистическая композиция, инсталляция, технология и странный фон. Монокорд, автоматически подтягивающий и ослабляющий единственную струну, был создан Дмитрием Морозовым для демонстрации удивительного эффекта нашего слуха. Поначалу, человеческое ухо не замечает изменения тона — настолько медленно оно происходит, — однако потом слушатель внезапно ощущает прыжок в музыкальном пространстве.

Струна раскачивается так называемым электромагнитным смычком. Используется интересный эффект закольцованного резонанса. Колебания электромагнитного поля заставляют резонировать струну, и этот же инструмент «снимает» ее звук, то есть колебания струны становятся колебаниями электромагнита.
— Конечно, большое количество моих композиций можно назвать музыкальными, но при этом композитором я себя не считаю, — поясняет Дмитрий Морозов. — Скорее, я художник по звуку. Композитор сочиняет музыку — я же могу создавать ситуацию, среду, абстрактную вещь, один-единственный звук.

Многие еще помнят увлечение 15-летней давности, оно называлось Circuit bending, в переводе — «замыкание цепей». Это особый вид дилетантизма в сфере создания электронных музыкальных инструментов. Зародился этот метод в 1960-е, когда некий музыкант Рид Газала, не имея средств купить себе электронные музыкальные инструменты, начал пытаться сделать их себе сам из примитивных звукоиздающих приборов — гитарных усилителей и радиоприемников.

Дмитрий Морозов вошел во вторую волну художников и музыкантов, которые стали массово препарировать электронные объекты, чтобы получать из них новые звуки. Старые инструменты обретали вторую жизнь. Например, детская кукла, произносящая слова «накорми меня», начинала вдруг говорить роботизированным голосом и задом наперед. До сих пор в квартире Дмитрия повсюду лежат старые вскрытые японские синтезаторы, от которых люди стали массово избавляться, когда появились MIDI-клавиатуры и компьютеры.

Принципы синтеза, которые использовались в этих синтезаторах, с одной стороны были очень примитивными, а с другой — сложно организованными. Электроника того времени была дискретной: под каждый процесс создавался свой чип. Вскрыв синтезатор, можно было обнаружить внутри чип памяти, чип для конвертации электронных сигналов в звук, чип, который всем управляет, чип, который усиливает звук, — все это было разделено. Логика управляющих процессов была понятна и непрофессионалу. Поэтому возникло целое сообщество любителей «хакнуть синтезатор».

— По мнению многих, я ломал хорошие вещи, чтобы издавать дебильные звуки, — смеется Дмитрий Морозов. — Я добавлял три ручки в детский синтезатор, и он начинал издавать дьявольские трели. Правда, поворот этих же ручек в обратную сторону возвращал синтезатор в обычное состояние. То есть это было такое контролируемое сумасшествие.

Работа «Финансовые риски» появилась в 2013 году. Для того чтобы инсталляция начала издавать звуки, посетителю выставки нужно было взять свою банковскую карточку и «прокатить» ее через кардридер. То есть способ взаимодействия с объектом выставки предполагает некий риск: посетитель не знает, что произойдет: возможно с карты спишутся деньги или будут украдены персональные данные. Это — инсталляция-ловушка.

— Я специально сделал клавиатуру для введения пин-кода, — говорит художник. — Когда ты вводишь пин-код — выезжает чек. А на чеке — изображение того, что сейчас выведено на экран устройства.

На экране — абстрактная нефигуративная компьютерная графика, результат препарирования игровой приставки. Для этого пригодилась старая видеоигра SEGA, которая после «направленной мутации» стала показывать графику, стилизованно напоминающую умноженного во фрактале Кандинского. Изображение генерируется ежесекундно, никогда не повторяясь.

Современный период творчества Дмитрия Морозова можно назвать соразмерным человеку.

— Во-первых, я понял, что мне этот масштаб особенно близок, — говорит Дмитрий, — во-вторых, потому что я ограничен своим домашним пространством, то есть я могу создать работы, которые можно вынести через дверь квартиры; в-третьих, с такой работой удобно путешествовать.

Этот период длится последние пять лет. В частности, к нему относится работа «Пока я не умру». Суть ее состоит в том, что на протяжении последних полутора лет художник сдавал кровь и консервировал ее специальным способом. На центрифуге плазма отделялась от красных кровяных телец, потом внутрь добавлялись антибиотики и субстанция замораживалась. Когда накопилось четыре с половиной литра крови, Дмитрий Морозов стал ее использовать как электролит в гигантской батарейке. Кровь представляет собой раствор солей, а любой раствор солей, как известно, может быть окислителем для металла.

Все провода, тянущиеся от таких батареек, приходят в центральный блок, внутри которого установлен маленький синтезатор. И он играет бесконечную мелодию, «сочиняя» ее по очень простым законам. Получается, что кровь художника питает своей энергией само творчество и, как любое художественное произведение, забирает жизненные силы.

Самой последней работе, которая сейчас представляет собой еще разрозненные детали, художник дал рабочее название Melt, или «Таять». По сути, это оптический проектор, который проецирует на стену таяние льда. Изображение создают только линзы и зеркало. Одна из линз — это лед. Внутрь этой композиции вставлен элемент, который замораживает воду. Замерзая, вода становится очень странной, неправильной линзой, по-разному преломляющей свет. Мы застали Дмитрия Морозова за день до завершения композиции, когда уже все уже продумано, провода соединены, контакты опробованы и остается совсем немного до того момента, когда нужно будет представить миру еще одну «электронную мандалу».