Ножи и фантазии Евгения Чарикова
Своего «Рыбцаря» он делал три месяца. Каждый день приходил в мастерскую и работал с утра до вечера. В это охотно веришь — ведь цена художественной убедительности и лаконичному изяществу всегда высока. Евгений рассказывает о себе и своем творчестве охотно, но как-то подчеркнуто прозаически и бесстрастно. «Все эмоции отнимает работа, — объясняет он, — а когда произведение закончено, оно начинает жить своей жизнью». Теперь это просто воспоминание, строка в каталоге.
Должен ли нож резать?
Евгений Чариков — мастер художественного оружия, причем в своем деле исповедует особую философию, которую разделяют далеко не все собратья по цеху. Вопрос, на который по-разному отвечают художники, заключается в том, должно ли холодное оружие, ставшее объектом творчества, сохранять свою функциональность. Попросту говоря, колбасу им потом удобно будет резать? А на охоте оно не подведет? Вот, например, традиция декорирования самых настоящих охотничьих ножей — это настоящий мейнстрим. Но этой дорогой Евгений решил не ходить. Созданные им ножи выглядят так, что мысль использовать их как режущий инструмент может мелькнуть разве что где-то на периферии сознания. Возможно, потому что Евгений все-таки больше ювелир, чем оружейник.
Он родился в 1976 году во Владикавказе. Профессиональное образование решил получить в местном художественном училище по курсу художественной обработки металлов. Уже тогда появились первые работы — ювелирные изделия. Сегодня Евгений их называет «смешными». Не хватало знаний и опыта.
Проработав какое-то время в родном городе в фирме по производству ювелирных изделий, Чариков пришел к окончательному выводу о том, что нужно учиться дальше. В 1999 году, в возрасте 23 лет, Евгений отправляется в Санкт-Петербург, где поступает в Художественно-промышленную академию. Учеба в Северной столице дала мастеру, как он сам говорит, новые горизонты. Евгений продолжал заниматься ювелирными изделиями, а потом пришла страсть к художественному оружию.
Из толщи тысячелетий
«Так почему все-таки ножи? — спрашиваем мы у мастера, — если вашими ножами колбасу резать грешно, а на охоте никакой пользы?» «Нож — важнейший культурный символ, архетип сознания человечества, вещь, которая тысячелетиями принадлежала мужчине, была его главным орудием, — отвечает Евгений. — Даже если в моем произведении клинок функционально непригоден, он сохраняет свое символическое значение и остается тем смысловым стержнем, вокруг которого я строю свою работу».
Евгений живет на Кавказе. Это один из регионов мира с древнейшими и очень оригинальными традициями металлообработки. А Осетия — и вовсе уникальный осколок древнего североиранского, скифско-сарматского мира, охватившего в древности Северное Причерноморье. Работы Чарикова вроде «Жар-птицы» или «Птицы Феникс» пусть отдаленно, но напоминают скифский «звериный стиль». Ощущает ли эти влияния сам художник? Да, по его словам, он довольно серьезно изучал древнекавказское литье, его технологии, особый творческий взгляд мастеров. Евгения интересовала и знаменитая кобанская бронза — литые изображения людей и животных, обнаруженные в XIX столетии в осетинском селении Кобань и датируемые рубежом I-II тысячелетий до н.э.
Но анималистические мотивы в творчестве Чарикова имеют свои особенности. «В древнем литье, если вспомнить тот же "звериный стиль", — поясняет мастер, — существовала тенденция либо к акцентированной реалистичности, либо, напротив, к уходу в знак, символ. Мне интереснее создать изображение, в котором будет показана какая-то характерная черта живого существа, например его грациозность, как в серии ножей "птичьей тематики".
Питер Брейгель и стимпанк
Недавно в творчестве мастера наметилась новая тенденция. От изготовления ножей с декоративными рукоятками и клинками необычной формы он постепенно переходит к созданию настоящих мини-скульптур с механическими элементами. «Птичью» тему сменила тема «рыбья».
Как выяснилось, композиции «Наутилус» и «Рыбцарь» имели один источник вдохновения и стали развитием одной идеи. Знаменитый голландский живописец XVI века Питер Брейгель Старший наполнил некоторые свои полотна мрачными сюрреалистическими видениями, возможно, подражая высоко чтимому им Иерониму Босху. Одна из картин Брейгеля называется «Большие рыбы пожирают малых» (этот мотив, кстати, тоже позаимствован у Босха). Почему-то именно идея пожирания большого малым так запала в душу Евгения, что он попытался воплотить ее в металле.
Работа началась с «Наутилуса», но со временем замысел претерпел изменения. И хотя концепция осталась, большая рыбина трансформировалась в некое подобие старинной субмарины, будто взятой из иллюстраций к романам Жюля Верна. Появились люки, открываемые встроенным механизмом. Заглянув в них, можно увидеть клинок — в сделанный в нем специальный вырез встроена «проглоченная» рыбка.
Более последовательно босховско-брейгелевское видение большой рыбы, пожирающей малую, воплотилось в композиции «Рыбцарь». Здесь тоже не обошлось без стимпанковских веяний — тело крупной хищницы сработано из полированных металлических пластин, посаженных на заклепки, а вся конструкция водружена на колеса. Открывающаяся пасть похожа на пластинчатое забрало — ведь это же «рыбцарь», то есть рыба-рыцарь. Из пасти торчит хвост малой рыбы — если потянуть за него, выяснится, что это рукоятка скрытого в чреве «рыбцаря» ножа.
Избегая деликатных вопросов о конкретных цифрах, мы все же поинтересовались у Евгения, является ли его творчество основным занятием в жизни или на хлеб насущный приходится зарабатывать иным способом. Как выяснилось, несмотря на то что создание отдельного произведения может занимать месяцы, искусство вполне кормит мастера и его семью. И даже остается время на хобби. Евгений чариков собирает радиоприемники и увлекается dx — дальней радиосвязью. По его словам, у него приличная коллекция qsl-карточек, которые рассылаются радиостанциями в ответ на сообщения о подтверждении приема.
