Выживут только блокчейны: зачем криптоискусству понадобились NFT-токены

С другой стороны, начинать сейчас – это уже вскочить в последний вагон. Объем продаж NFT в первом квартале 2021 года превысил 2 млрд долл., при этом покупателей на рынке в два раза больше, чем продавцов. Не кусать бы потом локти! В любом случае и с криптоартом, и с NFT разобраться стоит. Тем более что нас всех бомбит! И есть от чего.

Вот только в марте этого года сугубо гиковское и субкультурное явление взорвало мировые СМИ и выросло до серьезного масштаба. Аукционный дом Christie’s продал работу «Каждый день: первые 500 дней» диджитал-художника Beeple (Майка Винкельманна) в форме NFT в криптовалюте Ethereum за сумму, эквивалентную 69 млн долл. До этого дня дороже – если говорить о ныне живущих художниках – продавались только работы великих Дэвида Хокни и Джеффа Кунса.

Все началось в 2008 году с появлением системы децентрализованной валюты, биткоина, и блокчейна – системы децентрализованных записей, а по сути, беспристрастной амбарной книги. Однако еще пять лет назад, в 2016-м, статья в авторитетной лондонвенанса – истории владения художественным произведением. А провенанс в искусстве – это вечная головная боль. Впрочем, на момент выхода статьи объем криптовалюты на руках у населения составлял 11 млрд долл. Всего. Говорить было особо не о чем. Зато уже через год, в 2017-м, капитализация криптоактивов держателей взлетела до 111 млрд долл. – 100 млрд внезапно свалились на замечательную, склонную к инвестициям, спекуляциям на бирже и всяческим авантюрам аудиторию от 16 до 40 лет.

Рынок предметов искусства со времен Возрождения и Медичи очень остро реагирует на изменения на рынке финансовом. Искусство уже более 500 лет позволяет изымать избыток денежных средств у населения в обмен на приобщение к великому и вечному BLIZZARD.REACTOR.CC; SAFEREACTOR.CC плюс повышение социального статуса, которое сопровождают интересные финансовые качели. Очевидно, что криптоэйфория не могла обойти эту сферу стороной. Началась эра криптоарта.

В том же 2017 году появились и первые NFT. В онлайн-игре CryptoKitties каждый участник мог приобрести цифрового котика с уникальным набором характеристик – окраской, формой ушей, глаз и усов. В долларовом эквиваленте кошки стоили несколько сотен тысяч. Один токен (запись в блокчейне) эквивалентен другому, все они равны и взаимозаменяемы. Технология NFT работает по-другому. Каждый невзаимозаменяемый токен (non-fungible token, NFT) – уникальная единица в цепочке блоков блокчейна. По сути, это аналог ценной бумаги, который закрепляет за человеком владение уникальным цифровым объектом. Впрочем, в 2017-м появление NFT ограничилось котиками, временным обвалом блокчейна Ethereum и резким ростом комиссий внутри Сети.

Интерес к технологии резко вырос в последний год, когда началось массовое использование NFT при продаже криптоарта. Пандемия с ее интернет-аукционами и интересом к цифровому искусству ускорила неизбежный процесс. Неизбежный, потому что рынок искусства буквально ждал появления NFT. Каждый NFT-токен неповторим. Он отличается от других, его нельзя подделать, разделить или заменить. Эта технология идеально подошла для того, чтобы закрепить права на уникальный объект – произведение искусства. До NFT эффективной системы владения цифровыми предметами искусства не было. Все, что гуляло по Сети – от мемов до музыки и диджитал-арта, – фактически считалось общим. Блокчейн же позволил подтверждать аутентичность цифрового искусства. А аутентичность превращает предмет искусства в актив, который обладает инвестиционной и коллекционной ценностью. Кстати, по поводу ценности: покупателям не нужны не только безымянные интернет-картинки. В реальном мире вещей и Малевич, и Рубенс, найденные на чердаке у бабушки, без подписи и провенанса не будут стоить ничего – в отличие от атрибутированной работы с подтвержденной историей, документами и экспертизами. Криптоартом, то есть виртуальным произведением искусства, подлинность которого гарантируется технологией блокчейн, может быть что угодно: цифровое изображение, видео, гифка, музыкальный трек, 3D-модель и даже твит.

Среди самых известных сделок – коллаж уже упоминавшегося Beeple, первый твит миллиардера и основателя Twitter Джека Дорси, альбом диджея 3LAU (11,6 млн долл.), четыре рисунка певицы Граймс (по совместительству жены Илона Маска) и ее брата, которые они привязали к 400 NTF-токенам (5,8 млн долл. и 20 минут продаж) и гифки Nyan Cat. Первыми россиянами в мире NFT стали 3D-художник R66 (Никита Реплянский) и художник Покрас Лампас, который продал фотографию проекции своей работы на криптоаукционе за 28 тыс. долл.

Невзаимозаменяемые токены пришлись ко двору везде, не только в искусстве. Игровая индустрия, регистрация доменных имен, недвижимость. Компания Nike продала патент на NFT-обувь на основе блокчейна Cryptokicks. При покупке блокчейн-кроссовок будет генерироваться токен, к которому привяжутся идентификационные коды кроссовок и покупателя. В любой момент можно проверить оригинальность своей пары. Привет, любители подделывать все, что угодно, – хоть обувь, хоть картины. Но вернемся к искусству.

NFT стал действительно прекрасным форматом для владения тем, что было общим, а значит, ничьим. Новой и весьма остроумной формой коллекционирования предметов современного искусства. Цифрового искусства в цифровом формате. Вот только зачем платить миллионы за то, что легко скачать бесплатно? Можно даже не воровать, а, например, купить подписку на Apple Music. Разница в том, что до появления технологии NFT такая подписка давала купившему право слушать – но не владеть. С изображениями та же история. Мы ведь не думаем, что, скачав на заставку «Кувшинки» Клода Моне, стали владельцами картины, висящей в музее. Хотя в случае цифровых технологий, где оригинал не отличается от копии, осознать и понять разницу гораздо сложнее.

NFT не только подтверждает подлинность работы (а проблема подделок на рынке искусства в последние 150 лет стоит очень остро. Например, Айвазовский говорил, что создал около 600 работ, а подлинными сейчас признаны примерно 6000), но и лишает посредников – галеристов и арт-дилеров – возможности погреть руки. Теперь процент с каждой перепродажи произведения будет автоматически начисляться самому криптохудожнику. Кстати, цена на предмет искусства фиксируется. Если произведение станет популярным и его ценность возрастет, на этом тоже заработает художник.

Триада «художник – арт-дилер – коллекционер» железно работала со времен Ренессанса и до появления технологии NFT. Теперь творец выходит на покупателя напрямую: возможности увидеть и купить сейчас безграничны. А что же покупатель? Ему владение оригиналом дает как минимум (в зависимости от договора) базовые права использования. Например, он может размещать приобретенное изображение онлайн, использовать его в личных, а порой и в коммерческих целях.

Впрочем, коллекционеры и меценаты всегда были немного философами. Купец Сергей Щукин, приобретая работы Матисса, вряд ли прикидывал, сколько эти картины будут стоить сотни лет спустя, – он просто поддерживал художника. Опять же, радость от обладания чем-то уникальным никто не отменял.

Блокчейн надежно хранит записи о каждой транзакции, и в этом его огромное преимущество: украсть цифровое произведение искусства гораздо труднее, чем реальное, даже если оно хранится в музее. Да и коллекционировать цифровые предметы стало намного удобнее: больше не надо думать, где их разместить, а это существенно расширяет рынок. Сейчас NFT уже мало Сети – технология вламывается в реальность. История с работой Бэнкси, наделавшая много шума, это подтвердила.

Некоторое время назад блокчейн-компания Injective Protocol приобрела у галереи Taglialatella в Нью-Йорке картину Бэнкси Morons (White) в черно-белом исполнении за 95 тыс. долл. Затем работа была сожжена в Бруклине, причем сожжение произведения искусства транслировалось в YouTube и Twitter. После этого компания создала невзаимозаменяемый токен, привязанный к цифровому образу предмета искусства. То есть в NFT-токен была конвертирована реальная, но намеренно уничтоженная работа художника. Первый случай превращения физического произведения искусства в виртуальный актив – прецедент. И он пока рождает больше вопросов, чем ответов. Уничтожена ли картина, если она продолжает существовать виртуально? Считать это актом вандализма или обеспечением работе Бэнкси вечной жизни? Можно ли так поступать только с современными предметами искусства? Не постигнет ли та же участь искусство старое – как оценить, допустим, сожжение работы Дюрера или Да Винчи? А если точно знать, что лет через сто-двести картины все равно не станет по естественным причинам? Впрочем, это умозрительные размышления. Произведения виртуального тоже может не стать: деградация цифровых данных – давно описанное явление. Качество изображения снижается, файлы определенных форматов перестают открываться, сайты падают, пароли забываются. Цифровое искусство не менее уязвимо, чем реальное.

Сегодня криптоарт, как все новое, на волне хайпа и занимает абсолютно свободную нишу. Возможно, скептики правы, и все это закончится крахом. Как, например, случилось в XVII веке в Голландии с тюльпаноманией. Главный аргумент противников криптоискусства и NFT – отсутствие смысла. Почему нельзя обойтись скриншотом или распечаткой произведения цифрового искусства? Виртуальное нельзя взять в руки, а значит, владеть им невозможно. Впрочем, на первый айфон скептики реагировали точно так же: зачем нужен телефон без кнопок? Мы давно перестали обменивать рыбу на цветные камешки, придумав деньги, а потом, когда пришел черед, заменили монеты онлайн-платежами. Любые перемены – вопрос времени и привычки. Криптоарт – все то же искусство, все те же живопись, музыка, идеи, которые создаются человеком. Только не в реальном пространстве, а в виртуальном.

Хотя сегодня делить искусство, да и пространство, на реальное и цифровое бессмысленно. Эта парадигма устарела: мы уже в шаге от выхода в коллективное виртуальное пространство, Metaverse.