Узоры из корней: как Диана Шерер превращает растения в удивительные произведения искусства

Самые радикальные представители этого движения возводят его истоки к отцам науки – Дарвину и Линнею, которые действительно высказывали предположения о наличии у растений сознания. Но как социально значимое явление тренд появился намного позже, в 70-е годы прошлого столетия, после публикаций на Западе нескольких книг об удивительных экспериментах с растениями. Часть тогдашних опытов была выдумкой авторов, но закрепилась в общественном сознании крепче, чем многие факты о физиологии растений, в частности, «эксперимент» с кукурузой, которая якобы лучше росла под классическую музыку и гибла под неприличный тогда рок-н-ролл.

Последним значимым событием в истории этого тренда стал выход в 2016 году книги двух серьезных итальянских ученых Стефано Манкузо и Алессандры Виолы «О чем думают растения. Тайная жизнь, скрытая от посторонних глаз». В ней не было сомнительных опытов, зато был рассказ о растительном мире от людей, которые всю жизнь занимаются недавно признанной дисциплиной – нейробиологией растений. «Нейро» – часть слова, означающая отношение к нейронам, тем самым нервным клеткам, которых у растений нет, но их отсутствие уже больше десяти лет никому не мешает изучать коммуникацию растений, их сенсорные системы и поведение. Стефано Манкузо считает, что вещи, в названии которых есть «нейро», вообще сильно переоценены. Отсутствие нервных клеток, по его словам, не делает растения проще или хуже животных; они просто очень сильно отличаются от нас, но, если приглядеться, они так же связаны друг с другом и с окружающим миром, как самые разумные из зверей.

Они воспринимают окружающий их мир и себя в нем, реагируют на внешние раздражители, сами служат такими раздражителями для существ, с которыми делят территорию. Они – участники непрерывной и сложной коммуникации с самими собой, с другими растениями, со всей экосистемой. Иногда сигналы путешествуют по организму растения, регулируя его рост в зависимости от условий: так, фазы активного деления и роста клеток на кончике корешков регулируются двумя типами гормонов роста, и «перетягивание каната» между этими двумя обеспечивает способность корня расти в направлении более благоприятных условий. А иногда сигнальные химические соединения уходят в почву и там передают информацию от растения к растению: «здесь тесно», «здесь плодородная почва», «наверху кто-то часто касается листьев, расти в другом направлении». Растения образуют под землей целые коммуникационные сети, в строительстве которых им помогают грибы. По «грибному интернету» передаются срочные депеши о нашествиях вредителей и особо жадных травоядных.

Читатель легко догадается, как выглядели газетные заголовки об открытиях, перечисленных в предыдущем абзаце. Да, на языке новостных сообщений все это звучало как «Растения умеют говорить» – и это вполне естественно: если нам нужно высказаться кратко и ярко, мы прибегаем к антропоморфизму. Так делает и художница Шерер, рассуждая о «мозге» растений, заключенном в корневой системе. Но в своих утверждениях Шерер наследует и Дарвину, и шарлатанам из 1970-х, и современным нейробиологам от ботаники, потому что художница твердо знает: растения – это чувствительные, сложные, по-своему рациональные живые организмы, ничуть не уступающие животным в осведомленности о мире вокруг себя. Поэтому Диана Шерер воспринимает траву и цветы как достойных партнеров в своей очень человеческой игре. А суть этой игры – в получении власти над другим живым существом.

Ее художественный проект называется «Упражнения в одомашнивании корней» (Exercises in Rootsystem Domestication). Она подчиняет себе корни: заставляет их расти, образуя узоры – строгие геометрические или более затейливые, барочные. Шерер – манипулятор и не стесняется этого. «Моя задача – подчинить себе растения, – говорит художница, – я меняю естественные паттерны на рукотворные, посылаю корни в нужных мне направлениях. Это не противоречит любви к природе. Садовник может любить природу – но сад всегда обязан выглядеть точно так, как хочется садовнику. Я занимаюсь тем же самым, но я работаю с той частью, которая обычно скрыта от глаз».«Я исследую отношения человека с природой и собственное желание подчинить природу. Корни завораживают меня, потому что их жизнь скрыта от глаз; я же хочу обнажать их – и использовать в своих целях».Техническую сторону вопроса Шерер предпочитает хранить в тайне: «Техника разрушает магию», – говорит она. Известно, впрочем, что ее любимые материалы – послушные корни пшеницы и менее управляемая, в любых условиях растущая как попало корневая система маргаритки. Пшеница образует узоры, маргаритки художница использует там, где хочет для контраста дать неупорядоченную естественную фактуру (чаще всего в обрамлении).

Живые корни становятся материалом, местами напоминая гладкий шелк, местами – лохматую шерсть. Теперь осталось сделать последний шаг и применить материал с пользой. Шерер намеревается посвятить ближайшие годы поиску способа выращивать из корней полотно, пригодное для шитья одежды; концептуальные платья из корневого кружева уже есть, но они хрупки и годятся только для выставок. Идею поддерживают гигант модной индустрии Burberry и единомышленники Шерер из голландских университетов, материаловеды и биологи. Если у нее получится поставить корни на службу человечеству, игра закончится победой – по крайней мере, так нравится считать одной художнице, которой нравится командовать корнями.