Что пьют знаменитые киногерои (и при каких обстоятельствах)

«Дом, который построил Джек» может показаться самым страшным на свете фильмом о творческом безумии — но только не для тех, кто помнит о четырех Джеках, когда-то построивших целый отель. Речь, конечно же, о «Сиянии» и гостинице «Оверлук». Джек № 1 — это Джек Торренс, писатель, вызвавшийся вместе с семьей посторожить занесенный снегом отель, да там и слетевший с катушек. Джек № 2 — это Джек Николсон, с благословения Стивена Кинга и Стэнли Кубрика укравший роль улыбчивого безумца у Роберта Де Ниро и Харрисона Форда. Джек № 3 — английский пианист Джек Хилтон, вместе с оркестром исполняющий в «Сиянии» мелодию под названием «Маскарад». Это настоящая симфония ночи — страшное заклинание, дающее сигнал всем силам зла, поселившимся в отеле «Оверлук»: вставайте из гробов, ваш корпоратив начался. И наконец, Джек № 4 — бутылка Jack Daniel’s, которую бармен-призрак Ллойд любезно протягивает главному герою, но не раньше, чем тот произнесет знаменитое «Я готов отдать душу за стакан чего покрепче».

Немногим известно, что культовая этикетка бренда стала черно-белой только в в 1911 году — в память об ушедшем из жизни основателе, Джаспере «Джеке» Ньютоне Дэниэле.

Забавно, что Торренс на самом деле дважды просит у Ллойда бурбон со льдом, а не виски, — так что опытный бармен ни за что бы не подал клиенту Jack Daniel’s. Почему Ллойд совершает ошибку (и осознанно ли), до сих пор неизвестно. Будь Стэнли Кубрик связан рекламными обязательствами, Джек произнес бы фразу иначе. Возможно, Ллойд просто лучше знает, чего на самом деле хочет его клиент. Или Стэнли Кубрик верил в магию карт и хотел собрать в одном фильме сразу четырех Джеков — целое каре разномастных валетов.

Важно другое: алкоголь играет в «Сиянии» ту же роль, что и в мифологии и фольклоре самых разных народов. Помните, в сказке «Иван-царевич и Серый Волк» тело героя сперва омывают мертвой водой, затягивающей раны, а затем — живой водой, возвращающей с того света? Главный в мире исследователь сказочного нарратива Владимир Пропп в «Исторических корнях волшебной сказки» сумел объяснить этот парадокс: применение мертвой воды для возвращения к жизни. По его наблюдениям, разные народы верили в мертвую воду как в инструмент, с помощью которого можно перехитрить смерть. Приняв ее, герои вроде бы умирают, но на самом деле лишь освобождаются от своей прежней оболочки. Только после этого их можно воскресить — да так, что те и сами почувствуют себя новыми людьми.

Видимо, именно поэтому умеренное (или нет) употребление алкоголя входит в должностную инструкцию любого настоящего писателя. «По моим наблюдениям, для нашего ремесла нужны только бумага, табак, еда и немного виски», — завещал Уильям Фолкнер, без которого не было бы ни «Твин-Пикса», ни второго золотого века на американском ТВ. А Бернард Шоу сравнивал виски с «жидким солнечным сиянием» — так что этому напитку сам Бог (или черт) велел появиться в одноименных книге и фильме.

Но самое страшное в сцене из «Сияния» — то, что пробуждение мистического зла в нем происходит на фоне вполне бытовой обыденной мерзости: Джек как бы между делом жалуется бармену на свою жену, называя ту «банком спермы». Что ж, антипример — это тоже пример: хороший виски — не повод для плохих слов и не посредник в откровенном разговоре, а сам по себе собеседник. Так что если уж хочется выговориться, то лучше уже сделать это наедине с бутылкой, обойдясь без очевидцев — живых и мертвых. Так, например, постоянно поступает герой «Блудливой Калифорнии» Хэнк Муди — тоже писатель с непростой личной жизнью. Когда он сидит дома перед экраном старенького ноутбука, рядом всегда стоит виски. Но Хэнк никогда не наливает его в бокал, предпочитая обычную керамическую кружку. В его манере пить за работой нет никаких церемоний и минимум нарциссизма. Все это — не более чем производственный момент. В самом деле, кто станет прихлебывать обычную воду из фужеров, вкалывая, например, на стройке?

Еще один дельный совет о том, как правильно пить виски, дает Харуки Мураками: «Виски, как и красивая женщина, требует восхищения. Сперва ты должен смотреть. Только потом начинай пить». Жаль, что киношный Джек Торренс слетел с катушек всего за пару месяцев до того, как Мураками начали печатать в Америке, — глядишь, его семейная жизнь сложилась бы иначе.

How Don Draper of you — фраза, которую, по свидетельствам очевидцев, десять лет назад научились произносить все бармены Нью-Йорка. Сериал «Безумцы» и его то трагический, то эпический герой Дон Дрейпер вернули в город моду на профессиональный алкоголизм. Не каждому под силу взять Манхэттен штурмом, как в песне Леонарда Коэна. Но любой может взять «Манхэттен»-другой в баре. В питейных заведениях Нью-Йорка даже стали использовать кодовую фразу — «Эффект "Безумцев". Суть в том, что молодые яппи вдруг захотели подражать поколению, которое годится им в деды, — и принялись, подобно героям сериала, заказывать старомодные коктейли. Желательно — за ланчем. Ведь так делали хозяева жизни в начале 1960-х.

Культуре распития напитков в «Безумцах» посвящены целые исследования, списки коктейлей из сериала, немного шатаясь, дни и ночи гуляют по интернету, а фанаты даже создали собственную алкогольную игру. Существует целая инфографика, доказывающая, что Дон Дрейпер выпивал до десяти порций алкоголя в день, отдавая предпочтение виски. Забавно, что одним из основных источников своего вдохновения автор «Безумцев» Мэттью Уайнер называл «К северу через северо-запад» Альфреда Хичкока, в котором героя тоже принимали не за того, кем он является, и тоже пытались вывести на чистую воду с помощью крепких напитков. В отличие от Роджера Торнхилла, Дон Дрейпер, наоборот, жаждет того, чтобы его принимали за другого человека. Ведь он великий Гэтсби и талантливый мистер Рипли своей декады: искусный обманщик, которому верят все.

И этот обманщик до того хорош, что стоило выйти сериалу, как его начали критиковать за пресловутую «глорификацию» алкоголизма: мол, «Безумцы» наталкивали зрителя на мысль, что пить — это и мужественно, и женственно, словом, сексуально. И правда: Дон Дрейпер входит в кадр человеком, у которого есть все, о чем привыкли мечтать успешные негодяи: высокое положение в обществе, чудесный семейный тыл и возможность безнаказанно ходить за линию фронта, изменяя жене с красавицами с рекламных проспектов. Был, правда, один нюанс: чтобы эта выдуманная реальность не рассыпалась, Дону постоянно приходилось пить. Но в 1960-е так вели себя все: в офисах стоял сигаретный дым, в бардачках автомобилей валялся бурбон, а в бизнес-ланч непременно входили два-три коктейля.

Калифорнийские ученые (да, есть и такие), кстати, объяснили магию подобных сериалов еще в шестидесятые, как раз в годы действия «Безумцев». Оказывается, между зрителем и телевизионным героем устанавливается так называемая «парасоциальная интеракция» — проще говоря, односторонняя дружба, воспринимаемая мозгом точно так же, как и настоящие отношения. А возникает эта связь благодаря трем типам идентификации зрителя с героем — желаемой, отвергаемой и осознанной. В драматургии «Безумцев» виртуозно работают все три. Сначала зритель завидует Дону Дрейперу, ведь у того есть все. Это «желаемая идентификация». Но в конце первого же эпизода мы узнаем, что Дон — неверный муж, и начинаем чувствовать свое превосходство над ним. Это «отвергаемая идентификация». А дальше мы проживаем с героем восемь лет, разделяя и вину, и успех, — и это уже «осознанная идентификация».

Так вот, жить с Доном Дрейпером было и интересно, и поучительно — опять же благодаря его щедрости на антипримеры. Первые сезоны «Безумцев» — это гимн привлекательной культуре social drinking. Алкогольные ритуалы помогают героям находить в разношерстном Нью-Йорке своих людей с теми же личными и профессиональными взглядами. За бокалом виски рождаются идеи для гениальных рекламных кампаний (надо ли в 2018 году уточнять, что Дон Дрейпер — рекламщик?). Алкоголь, пока герои употребляют его ответственно, становится для них социальным клеем. И, глядя на этих людей, сложно не мечтать о том, чтобы они позвали тебя на свою вечеринку (а если представить вечеринку в стиле «Безумцев» в 2019 году, то на ней, скорее всего, разливали бы Jack Daniel’s Tennessee Fire — говорят, он так горяч, что его рекомендуют охлаждать до ледяной температуры и разливать по шотам).

Но дальше начинается хроника полураспада. Вот герой пьяным пытается провести презентацию овсяных хлопьев и совершает самый страшный в своей системе ценностей грех — грех непрофессионализма. Вот мы наблюдаем, как он собирает детский конструктор, прикладываясь к пиву, — и с ужасом понимаем, что иначе он бы не справился с родительским долгом. К концу сериала Дон вместе с Роджером Стерлингом выработал правило: «Алкоголизм — это пить в одиночестве», и с тех пор товарищи стали проводить вместе гораздо больше времени, чем прежде. Впрочем, фанаты все равно посчитали, что в 63 случаях и 100 Дон предпочитает общаться с виски без переводчиков.Какие выводы стоит сделать из этой истории? Во‑первых, что никто из нас не Дон Дрейпер — хотя бы потому, что для этого нужно выглядеть как Джон Хэмм и провести детство в борделе. Во‑вторых, что «Безумцы» вели экстремальный образ жизни и пытались выпить ту до дна — но их эпоха завершилась, даже не дожидаясь конца шестидесятых. В-третьих, между благородным social drinking первых сезонов и binge-drinking, в который скатился герой в последних, есть огромная разница. И первым о ней заговорил сам Джон Хэмм, оказавшийся ближе к финалу сериала в рехабе. Так что «Безумцы» учат знать меру.

А ценность каждого глотка учит знать большой поклонник Jack Daniel’s Фрэнк Слэйд — подполковник из фильма «Запах женщины». Аль Пачино номинировался на «Оскар» восемь раз, но пробить броню киноакадемиков смог лишь с этим фильмом. Циники скажут, что дело в том, что он сыграл слепого. А романтики увидят в «Запахе женщины» историю про бескомпромиссную волю к жизни. Слепой подполковник придумывает по‑армейски четкий план, как красиво с ней распрощаться. Прощальная гастроль включает в себя танго — знаменитое, аргентинское — с молодой красавицей; последнее занятие любовью; езду без правил в красной спортивной машине и самоубийство при полном параде. Но полковник не справится с путешествием в одиночку, а приставленный к нему мальчишка-студент успевает заразить старика любовью к жизни.

Любимый виски Фрэнк Слэйд пьет несколько раз. В одной сцене — перед тем как пригласить девушку на танго, насладиться ее запахом, словно Гренуй из «Парфюмера», удивить незнакомцев в ресторане и показать юному ученику, что значит вести в танце. Эту сцену из «Запаха женщина», кажется, видело гораздо больше людей, чем сам фильм. И уж точно каждый узнает ее на слух — подобно самому Фрэнку, следовавшему за музыкой и расчищавшему пространство вокруг себя каждым шагом.

В другой раз Слэйд выпьет Jack Daniel’s в самолете. Это кульминационная сцена фильма: в ней проживший добрую жизнь герой впервые берет ответственность не только за собственные поступки, но и за будущее своего ученика — ребенка, успевшего превратиться для него в товарища по оружию. Что посоветовать студенту, который стоит перед выбором: сохранить шансы на карьеру или предать случайных в общем-то знакомых, которые и сами готовы сдать его с потрохами? Казалось бы, ответ, особенно для военного, однозначен: поступить по совести. Но как часто мы следуем этим принципам сами — не говоря уже о наставлениях собственным детям? И дает ли собственное благородное прошлое право требовать героизм от других? На высоте девять тысяч метров единственным советчиком Фрэнка оказывается бокал с виски. Что ж, по крайней мере, он его не подводит.

Кроме Jack Daniel’s герои Джека Николсона признают Jim Beam. В фильме «Беспечный ездок» напиток заменяет адвокату Джорджу Хэнсону церковное вино: выпив его, юрист в костюме причащается к образу жизни двух байкеров. Таким же, как они, странствующим рыцарем он стать не успеет — но за два дня и две ночи в компании свободных людей сможет раскрепоститься и почувствовать вкус к жизни. Не то чтобы он был слабаком до этого: по сюжету строптивый Хэнсон — активист важного для шестидесятников Американского союза защиты гражданских свобод и хулиган в душе. Но именно с ритуального распития бурбона для него начинается настоящая дружба с теми, кого он привык защищать.

«Большой Лебовски» не стал хитом проката, зато воскресил барную карьеру такого коктейля, как «белый русский». И, как ни странно, сибарит Лебовски даже сделал некогда знаменитый коктейль чуточку полезнее: вот в этом эпизоде он, к примеру, заменяет жирные молочные сливки диетическими. Это, конечно же, шутка режиссеров, потому что «белый русский» ценят именно за его пренебрежение всеми нормами приличия. В рецепт входят и водка (60 мл), и кофейный ликер Kahlua (30 мл), и сливки (еще 30 мл). Кофеин, сахар, жир, алкоголь — лучшая пища для ума при условии, что ум собрался постичь юмор самого смешного фильма братьев Коэн. Кстати, забавный момент: в старых пиратских переводах Лебовски называет коктейль «кавказским». Это, конечно, чья-то шутка: на самом деле слово Caucasian обозначает всех представителей белой расы.

Статья была впервые опубликована на сайте Правила жизни.