Коралловые рифы Кортни Маттисон: грустное искусство с благородными целями

В отличие от гор или лесов, коралловые рифы с нами не так давно: все существующие не старше десяти тысяч лет. Их формирование началось в тот период, когда отступило последнее оледенение и вода поднялась, затопив континентальный шельф. В это время люди только начали осваивать сельское хозяйство, мамонты доживали свои последние дни. А на дне теплых тропических морей стали расти сложные конструкции, достигающие нескольких метров в высоту. Они давали органику в таких количествах, что хватило тысячам других существ. Кстати, сейчас коралловые рифы занимают меньше 1% площади Мирового океана, но в них живет четверть всех видов морских животных.

Эти конструкции – скелетики коралловых полипов, организмов, родственных анемонам и медузам. Одни полипы сидят порознь, а другие (часть актиний) даже умеют ползать и рыть ходы в морском дне. Одиночки и мягкотелые полипы рифов не образуют, а вот колониальные виды, имеющие минеральный скелет, возводят свои подводные города. В этом им помогают их симбионты, фотосинтезирующие водоросли. Полипы способны ловить и есть планктон, но основную часть их рациона составляет органика, которую производят водоросли, живущие между слоями эпителия полипов. Эти же водоросли придают живым кораллам характерный буро-зеленоватый цвет.

Стоит температуре воды подняться хотя бы на пару градусов, как водоросли начинают производить много кислорода – больше, чем обычно; в таких количествах он становится опасен для полипов, и те выталкивают водоросли из своих организмов. Это и есть обесцвечивание: коралл с еще живыми полипами, но без водорослей становится болезненно бледным. Оставшись без симбионтов, полипы начинают голодать – и, если водоросли не возвращаются, риф в конце концов превращается в верещагинский «Апофеоз войны» с мертвыми полипами вместо черепов.

Впервые глобальное выцветание заметили в аномально жарком 1998 году, затем – в 2010-м. Следующее началось через четыре года и стало самым масштабным за всю историю наблюдений. Оно продолжается до сих пор. В 2014 году цвет потеряли тихоокеанские коралловые рифы к северу от Марианской впадины; в том же году обесцвечивание затронуло рифы Гавайских и Маршалловых островов и Флориды. Когда лето пришло в Южное полушарие, начали выцветать коралловые рифы Индийского океана и Карибских островов. К 2016 году водоросли ушли из полипов, формирующих часть рифов вокруг Мадагаскара и Большого Барьерного рифа. Еще через год австралийские экологи забили тревогу: по их оценкам, обесцвечиванию подверглись две трети всех кораллов Большого Барьерного рифа.

Коралловые рифы способны восстанавливаться после эпизодов обесцвечивания – но очень медленно, потому что нарушение равновесия влечет за собой массу последствий. Когда симбиотические бактерии уходят, начинается усиленное размножение других микроорганизмов, которые мешают размножаться молодым полипам. Теплеющая морская вода поглощает все больше углекислого газа; концентрация карбонат-ионов в воде растет, и минеральные соли легче выпадают в осадок; для коралловых полипов это означает преждевременную минерализацию, превращение в камень. Вместе с дефицитом питательных веществ, возникающим в отсутствие фотосинтезирующих водорослей, и растущей (опять-таки вследствие потепления) кислотностью воды быстрая минерализация может в конце концов привести к необратимому – гибели коралла.

Кортни Маттисон лепит коралловые рифы из глины. Она делает это уже пять лет, еще с тех пор, когда училась в Университете Брауна на специалиста по морским экосистемам. Ее любовь к кораллам может показаться странной – впрочем, не более странной, чем любое другое серьезное увлечение. Она говорит, что восхищается маленькими существами, коллективным усилием создающими огромные вещи; примерно то же можно сказать о самой художнице – худощавая, небольшого роста, а ее керамические рифы занимают в музеях целые стены, поднимаются на 3–5 м под потолок. «Я сама как коралловый полип: у меня такие простые инструменты, палочки, кисточки, но с ними я делаю сложные и разнообразные – и такие деликатные – структуры».

Это наполовину художественное творчество, наполовину, а может, даже в большей степени, экологический активизм: «Искусство затрагивает эмоционально, так, как не могут затронуть сухие данные», и еще: «Понять, что мы теряем со смертью коралловых рифов, может только тот, кто их видел – хотя бы в той форме, которую показываю я». Керамику Кортни выбрала неслучайно: карбонат кальция, основной минерал коралловых рифов, – главный компонент глазури, которой покрывают глину. Химическое родство дает сходство иного характера: как и настоящий коралл, скульптуры Маттисон легко повредить – достаточно одного неловкого движения.

Ее первая большая работа, «Наши меняющиеся моря I: история кораллового рифа» (Our Changing Seas I: A Coral Reef Story), украсила здание Национального управления океанических и атмосферных исследований. Огромная (3 х 5 м) и тяжелая (больше полутонны), она изображает живое сердце кораллового рифа, населенное полипами, анемонами, губками, водорослями; к периферии глазури на керамике становится все меньше, а края скульптуры и вовсе лишены красок, что показывает губительное обесцвечивание. Яркое пятно в верхнем правом углу Кортни оставила по совету экспертов: в скульптуре обязательно должен быть намек на надежду.

После окончания работы над первой скульптурой художницу пригласили во Флориду – создать нечто подобное для здания Колледжа естественных наук и океанографии при Новом Юго-Восточном университете. Так появилась вторая работа – «Наши меняющиеся моря II»; она отличалась от первой набором обитателей рифа, более характерных для западной Атлантики и Карибского моря. В третьей работе Маттисон обесцвечивание кораллов показано не менее буквально, но более художественно: риф в ней закручивается спиралью наподобие урагана, концы рукавов спирали белы и мертвы, а ядро наполнено разнообразной жизнью.

Потепление – главная причина обесцвечивания, но не единственная проблема коралловых рифов: они страдают от браконьерства, неумеренной жадности промысловиков и загрязнения воды. Исследователи, которых опрашивает Маттисон, готовясь к работе, сходятся в том, что меры по спасению рифов нужно принимать вчера и уж совершенно точно – сегодня. Иначе мы рискуем лишиться этих сложных и прекрасных миров уже к концу столетия.