Ярослав Веров и Игорь Минаков «Дама с собачкой»

И все это подстава.

Весь этот спецдосмотр с перепуганными лаборантами таможни, каменными лицами Генетического контроля, персональным обыском, старательно плюющими в пробозаборники пассажирами, углубленным генсканированием пота — подстава.

Гурон понял это слишком поздно.

Спецдосмотр — значит, его вычислили. Кто-то сдал, что рейсовым дисклайнером повезут груз Шаману. Вариант: если не знают про Шамана, хотя бы точно знают, что искать.

Пятимиллилитровая ампула-инжектор. РНК-комплексы, произведенные корпорацией «Стайц Групп Биотекнолоджи» по ген-программе Шамана. Никакие виды нуклеотидов Кодексом к синтезу не запрещены. Другое дело — несанкционированный синтез аминокислот и белков. Шаман через Гурона заказывает в сеттле «ключ», а у себя в Свободной зоне синтезирует белки. В Свободной зоне правильной, с точностью до пятого знака, последовательности кодонов не получить. Не то оборудование.

Заказ в компании оформили на подставное лицо. Гурона не вычислить. Если не знать формулу РНК в инжекторе. Значит, знают.

И тут эта собаченция. Белобрысый шпиц. С мордой философа. При шпице хозяйка в гламурненьком розовом комбезе. Со спины — лет шестнадцать девочке. Но только не в сеттле, тем более не в Детройте-2. Гурон принюхался. Микросканеры, сидящие на обонятельных рецепторах, преобразовали информацию в запах: запах очень немолодой, прошедшей несколько герокоррекций женщины, напичканной дорогими биоимплантами. Богатая дура? Можно действовать.

Он присел перетянуть липучки на ботинке и вкатил собаченции в заднюю лапу содержимое инжектора. Та даже не вякнула. Лишь философский взгляд сделался по-детски укоризненным.

А потом гекашники взяли преступника. Рыжего с веснушками. Рыжий отбивался и кричал, что у него отец — сенатор. Но зафиксировали и потащили в «крокодил». Гурон проводил их взглядом, улыбнулся. Спецдосмотр закончен. Теперь четыре часа до Лос-Анджелеса. Еще полчаса на флаере до логова Шамана. Собачку у дамы изъять не проблема.

Стоп. Ошибка. Если охотятся на Шамана, то именно так и должно все происходить. Успокоенный посредник с подставным «носителем» ведет гекашников прямо к цели. Гурон прокрутил в памяти сцену ареста. Да, подстава. Какой из рыжего подпольщик? У него на лице написано, что он по жизни кретин.

Значит, все будет по-другому.

По обширной цвета бутылочного стекла крыше Детройта-2 пассажиров везут на автокаре к ангару. Дама с собачкой впереди, по-прежнему спиной к нему, но Гурон видит номер сиденья. Он соответствует номеру каюты дисклайнера, в котором разместится дама. Если знать наверняка, что ее используют втемную, то можно бы и оставить в живых. Но знать наверняка этого нельзя. Поэтому собачка в дисклайнер войдет с дамой, а выйдет с ним.

Первые два часа полета — на сон. Умный организм самостоятельно настроится на акцию. Волевых усилий не потребуется.

Когда дисклайнер снизился и на воздушном экране пересекал Великие равнины, Гурон разбудил себя. Залитый ровным синим светом кольцевой коридор пассажирского отсека. Каюта дамы через три двери слева. Это позже.

Сперва он перепрограммирует схему полета. Узкий трап наверх, в служебные помещения. Стюардесса-дроид с блаженной улыбкой на лице. Тут все просто: их нервная система работает по определенной программе, нужно только знать ключевые команды, в том числе тактильные. Точный удар по глазным яблокам, и девушка, не успев произнести дежурное «чем могу служить, мистер?», впадает в режим гибернации и катится с трапа.

У входа в рубку два боевых дроида, угрюмые верзилы. Эти не разговаривают в принципе. Посторонний в зоне контроля — мгновенная атака.

Организм Гурона выбрасывает через потовые железы серию флавоноидов, неуловимых для человеческого обоняния, но сильно замедляющих реакцию бывших людей.

Верзилы атакуют, словно пьяные люди. Отключить их не сложно. Сложно открыть рубку. Резака при себе нет. Надо подбирать комбинацию биозамка. Замок срабатывает на несущие частоты в нервной системе пилотов-дроидов или на комбинацию белков в выдохе людей, имеющих допуск.

Придется минут десять помедитировать, подбирая искомую комбинацию.

Гурон наклонился к воздухозаборнику и потянул носом, чтобы анализаторы настроились на поиск. Затем отключил сознание, чтобы организм синтезировал необходимые белки в требуемой пропорции.

Выдохнул. Лепестки дверной мембраны разошлись. В рубке темно и холодно.

Пилот и штурман — дроиды — в глубоком трансе. Зрачки расширены, взгляд в никуда. Если потрогать лбы — наверняка горячие. Мозги обрабатывают колоссальные массивы данных и передают в режиме реального времени команды бортовым системам. А двое дублеров, наоборот, — в режиме гибернации. На щеках иней.

Подключить коммуникатор к разъему аварийной перезагрузки системы на штурманской консоли. Запустить программу. «Червь» проникнет в директорию, содержащую координаты места посадки, изменит их на новые...

Каюта дамы тоже заперта. Стюардессы пользуются звуковым сигналом. Поэтому он постучал.

Дверь отодвигается. Его взгляд скользит снизу вверх. Сиреневые шлепанцы с бутончиками, золотистый халат с драконами.

Он снова ошибся. Эта женщина — другая. Все дело во взгляде. Никакие герокоррекции, никакие импланты и психоблокаторы не могут вытравить из взгляда опыта прожитых лет.

Казалось, она еще не успела испытать ни страдания, ни разочарований, ни горечи потерь. В ее взгляде жило предчувствие будущего, свойственное только юности, ожидание большой интересной жизни.

Она не может быть агентом. Такой метаморфоз стоит бешеных денег. Если вообще возможен.

Ему рисковать нельзя. Но и уничтожить это чудо рука не поднимается.

— Я пришел познакомиться с вашей собакой, мисс.

Длинные блестящие нити дождя, свисающие с черно-серого неба, разбивались о бетонные плиты заброшенной посадочной площадки в тридцати милях от Лос-Анджелеса. Червь-программа вывела дисклайнер на нужную точку и уничтожила операционку.

Гурон стоял под дельта-крылом и ждал. Прибывшие эвакуационные флаеры забирали пассажиров. Он позволил себе оттянуть решение. Если она сядет вместе со всеми — значит, подставная фигура.

Ему отчего-то не хотелось, чтобы она улетала. Но если она не улетит — значит, все-таки агент. Агент высшей категории.

Она спустилась по трапу. Рюкзачок за плечами, собачка на поводке. Прошла вместе с другими к ближайшему флаеру. Нерешительно обернулась и, помедлив, направилась к Гурону.

В полете они толком не познакомились. Он назвался Джоном, она — Эрис. А кличку собаки он забыл. И все. Разговора не получилось. Решения он так и не принял.

У нее малахитового цвета глаза. Она смотрит доверчиво и почему-то немного обиженно.

— Джон, разве вы остаетесь?

Он кивнул.

Глаза ее потемнели. Исчезли малахитовые отблески.

Она подхватила собачку на руки. Отвернулась. Флаер с последними пассажирами круто взмыл в темное плачущее небо.

— Теперь ты меня убьешь?

— Я должен.

Она смотрит на него взглядом лесной свободной птицы, которая на миг прервала свою песню. Без страха, без интереса.

Как можно убить такое чудо?

— А ты? Ты должна?..

«Отследить Шамана».

— Мы оба что-то кому-то должны в этой жизни. Но кто мы друг для друга? Если враги — убей.

— Нас ничто не связывает.

«Именно нас и связывает, крепко».

— А ведь ты один такой на всей планете.

— Какой?

— Сложно найти слова... Но никто не станет рисковать жизнью ради призрачной цели осчастливить всех.

— А ты... совсем другая. Ты создана не для сеттлов. Ты из другого мира. Не знаю, из какого. Из другого. Или все это роль?

— Ты не думал, что только так я могла бы найти своего мужчину? Того, кто рискует всем, не прося ничего взамен?

Он шумно втянул воздух. И прежним уверенным голосом сказал:

— Вокруг три Мертвые зоны. Нам — в горы. Идем со мной.

Неделю Шаман не выходил на связь. Целая неделя счастья. Двое свободных в Свободной зоне.

За окном их гостиничного номера роняют капли с ветвей мокрые кедры. В тумане смутно видны силуэты гор.

— А если бы меня арестовали на таможне?

Он обнимает ее за плечи. А она задумчиво смотрит в окно. У нее дыхание легкое, как у ребенка, и нежная кожа.

— Я бы перебила охрану и освободила тебя, — улыбается она.

— А если бы меня накачали килл-софтом?

— Я бы потратила любые деньги, чтобы восстановить тебя. Из прошлой жизни я взяла их много.

— А если бы из меня сделали дроида?

— Я бы убила дроида. За то, что он похож на тебя.

Сообщение Шамана следовало ждать каждый вечер ровно в восемнадцать на определенной частоте средних волн. Сегодня это произошло. Хрипевшая помехами рация на столе вдруг заговорила его низким голосом.

— Ты здесь? Прием.

— Здесь. Прием.

— Через полчаса в Гнилой Пади. Встреча возле собора. Связи конец.

Он поднял голову. Она сидела на кровати, в своем халате с драконами. Расчесывала шпица.

— Я могу оставить тебя здесь, а взять только собаку.

— Она умрет без меня.

Гурон глянул на философскую морду шпица. В мертвом «контейнере» груз необратимо деградирует в считанные минуты.

— Эрис, а если бы я тебя все же убил?

— Значит, ты не мой мужчина.

Она отложила щетку, поднялась и сбросила халат. Взялась за комбинезон.

— У нас мало времени, Гурон, — назвала его настоящим именем. — Разговор запеленгован. Надо опередить ГК.

— Сколько ты даешь времени?

— Подлетное время от Лос-Анджелеса плюс на развертывание опергруппы. Самое большее — час.

Стоянка такси-флаеров недалеко от гостиницы. Дремлющий в кабине водитель-софтоман в шлеме с рожками мнемокристаллов. Холодный ветер и морось.

До Гнилой Пади десять минут лета. Водитель клянчит «какую-нибудь завалящую программулечку». Интересуется витал-стимуляторами. Желательно альфа-серии. Гурон сбрасывает через коммуникатор программу. Что ему за дело, если у шоферюги снесет башню от норадреналинового выхлопа?

Собор старый, католический. Построен до Восстания нанороботов. Высится посреди раскисшей от дождя голой площади.

Шаман в плаще с капюшоном. Острый профиль, горбатый нос. К щеке липнет седая прядь.

— Здравствуй, малыш. Кто она?

— Агент ГК.

— Шаман, — осклабился в полупоклоне генетик.

— Эрис.

— Контейнер, я так понимаю, вот? — Шаман указал пальцем на шпица.

Гурон кивнул.

— И времени у нас, конечно же, в обрез, — полуутвердительно заметил Шаман. — Это любовь, малыш?

Не дожидаясь ответа, круто развернулся и пошел прочь, разбрызгивая грязь из-под сапог.

Неподалеку он снимал особняк с небольшим садом.

Три боевых дроида, манекенами застывшие у входа, проводили их равнодушными взглядами.

Шаман скинул плащ и, облачаясь в медицинский комбинезон, бросил Эрис:

— Давай животное, детка.

Шаману предстояло собрать стволовые клетки с генетической программой безошибочной транскрипции и абсолютного отсева мутаций. Он выяснил, что большинство «спящих» генов отвечает за проверку точности механизма транскрипции. Если «разбудить» их, отключается эволюционный отбор. Поэтому они и «спящие».

Шаман синтезировал необходимые белки и создал с их помощью рибосому, которая на базе «спящих» генов идоставленных Гуроном РНК будет собирать новые виды белковых агрегатов. Они станут следить за целостностью ДНК и контролировать процессы транскрипции, снизив на два порядка количество ошибок.

Плазму крови собаки нужно расслоить на центрифуге, выделить из сухого остатка введенные Гуроном РНК. Затем соединить с культурой белков и все это аккуратно поместить встволовые клетки с подготовленными рибосомами.

Через час эти клетки можно вводить в живой организм.

Первыми погибли боевые дроиды. Дроиды — оружие ближнего боя. Группа захвата дезактивировала их дистанционно, на фазе подготовки к атаке.

Рассредоточившись по саду, бойцы Генетического контроля ждали, когда их агент откроет дверь.

Дверь открылась.

— Парни, все чисто, заходите, — бросила в сумерки Эрис.

И срезала автоматной очередью троих бойцов, рванувшихся к ней. С чердака хлопнул гранатомет. Вспыхнул боевой флаер.

В ответ ударили светящиеся шнуры плазмы. Бронедверь особняка с лязгом захлопнулась за отступившей Эрис.

— Есть еще час! — крикнула Эрис, ощупывая опаленную прядь. — Они вызвали подкрепление. Но через час их будет очень много.

— Шаману час не поможет, — отозвался с лестницы Гурон.

— Будем ждать. Патронов хватит?

— У Шамана всего хватит.

Эрис подошла к лестнице, положила на ступень автомат. Глянула вверх, в лицо Гурона.

— Ты и теперь мне не веришь?

— Я люблю тебя. Мне все равно.

— А если Шаман прикажет убрать меня?

— Шаман не прикажет. Друзья не приказывают.

— А если попросит? Или ты поймешь, что он этого хочет?

— Я люблю тебя.

— То, что делает Шаман, — очень важно. И для меня тоже.

— За него я отдам жизнь. И за тебя.

Она опустилась в кресло.

— Давай посидим и помолчим...

Из подвала, где размещалась лаборатория, возник Шаман.

— Дети мои, вы бы видели, что на локаторе творится! Десантные дисклайнеры типа «Шмель». Надеваем кевларовые плащи, грузимся боеприпасом, сколько сможем утащить. И на прорыв. И да поможет нам великий Маниту.

— Сколько нам предстоит пробежать? — спросила Эрис.

— Метров триста по поселку. И еще столько же по лесу. До подземного хода.

— Не получится. — Она закусила губу, задумалась. — Я вызову нанитов.

— Да, девочка моя, — прогудел Шаман. — У тебя было великое прошлое.

Даже боюсь представить.

Эрис улыбнулась с безмятежностью малого ребенка. Достала из рюкзачка зажигалку.

— Вот, зажигалка, — заметила она. — А ведь я не курю.

Щелкнула. Вместо огонька — гудение высокочастотного генератора.

— Сигнал на ультразвуке, — кивнул Шаман. — Дикие нанороботы, конечно, первой целью выберут «шмелей». Это правильно. Однако вне техносферы нас, компьютеров ходячих, они мигом засекут. Дети мои, под атакой нанитов до леса не добраться. Значит, наша цель — крытый ангар флаеров.

На улицах поселка царит ад. Холодно пылают фиолетовые тучи в черном небе. Рвутся к земле расширяющиеся вниз хоботы. От их прикосновений вспыхивают дома, уносятся к небу автокары. Два десантных «шмеля» сваливаются в стремительное пике, чтобы проскочить между лиловыми вихрями. «Щупальца» задевают одного, второго- корабли беспомощно задирают носы и уплывают обратно вверх, в лиловую тучу. Туча, раскаляясь изнутри, светится все яростней.

Оставшиеся два «десантника» все же совершают посадку. И, чтобы перестать быть приманкой для нанитов, отключают энергопитание. Из них торопливо сыплются бойцы ГК.

Полностью окружить поселок не удается. Гекашники прочесывают его наобум. Электронные планшеты выключены, опергруппа возле особняка в режиме радиомолчания.

Три незаметные тени в плащах скользят краем поселка к ангару с флаерами. Двери с обесточенными магнитными замками не заперты. Под сводом три машины.

Раздвинуть ручной лебедкой створки ворот. Вручную выкатить машины на стартовую полосу.

— Можем сыграть в русскую рулетку, — предложил Шаман. — Садимся в один, а два других запускаем автоматом. Или каждый берет себе по машине. Или вы двое, а я один, а третья на автопилоте. Шансов, что проскочит хоть одна, мало, но они есть. Что проскочат две — никаких. И еще можно запустить все три пустые.

— В чем подвох, старик? — спросил Гурон.

— Подвох в том, что я обязательно должен выжить, — рассмеялся Шаман.

— А на самом деле?

— На самом деле пускай она расскажет.

— Видишь ли, Гурон, это от меня не зависит. В мой организм зашит биосигнализатор. Они знают, где я. И всегда будут знать.

— Я просканировал тебя сразу, — добродушно заметил Шаман.

Отчетливо громыхнуло, и еще раз: взорвались «шмели». Голодные наниты жрали обесточенную неорганику.

— Решайте, дети мои. Времени уже нет.

Главного он не сказал. Опытный образец уцелеет наверняка и будет спасен если не Шаманом, то его людьми в поселке. Клетки бессмертия предназначены не для людей. Подобные опыты сперва ставят на животных.

Три флаера одновременно взмыли в полыхающее лиловым заревом небо. Два из них словно управлялись неумелыми пилотами: неслись по прямой, не закладывали виражи и не пытались уйти от атак нанитов. Третий флаер, казалось, вел ас. Крылатая машина, маневрируя на малой высоте, ловко уклонилась от одной смертоносной воронки, второй, третьей, пронеслась между шпилями собора, о которые разбился целый вихрь нанороботов. Ядро стаи уже висело над непокорным объектом. Сразу несколько десятков тонких, но жадных щупалец, устремилось вниз...

Во мраке обесточенного особняка маялся оставленный шпиц. Сначала собачка тихо скулила и скреблась в дверь лаборатории. Потом долго лаяла. Потом затихла. Когда в небе, одна за другой, вспыхнули три яркие звезды, собака заплакала.

Совсем как человек.